Любовь нельзя купить - Франческа Клементис Страница 63

Появление Фионы в офисе без предупреждения укрепило ее подозрения. Это классическое поведение, когда брак в беде. Обычно это признак того, что жена подозревает своего мужа в обмане и хочет поймать его, когда он меньше всего этого ожидает.

Она не могла поверить, что Фиона не доверяет Грэму. Помимо всего прочего, у него не было никаких возможностей встречаться с женщинами. Компания была печально известна тем, что отдавала предпочтение сотрудникам только одного пола, и женщин редко брали на работу выше уровня младшего помощника бухгалтера.

Энни на минуту охватило волнение, когда она подумала о том, что Фиона, возможно, подозревает что-то между Грэмом и ею — боссом и секретаршей. Но она быстро успокоилась. Никому из тех, кто знал обоих, такое и в голову бы не пришло. И Энни продолжила размышления.

«Есть еще один сценарий, который подходит к этому случаю», — заключила она. В свое время Энни прочитала множество книг и журнальных статей о любви по просьбе своего жениха. Там говорилось, что как только жена начинает снова «обхаживать» своего мужа, привнося в брак новые краски, это обычно означает, что именно она была неверна, поэтому и чувствует себя ужасно виноватой.

Энни представить себе не могла, как можно изменить Грэму, который, по ее понятиям, был идеальным мужчиной. А раз так, нужно помочь ему, если эта бесцеремонная женщина вздумает оскорблять его.

— Энни! Вы меня слышите?

Энни тщательно откашлялась:

— Простите. Мне неловко, но ничего не могу сделать. Когда он пришел сегодня утром, то закрыл дверь, позвонил мне и попросил его не беспокоить.

«Вот как? — подумала Фиона. — Кажется, я пришла как раз вовремя».

— Хорошо, — сказала она. — Уверена, он не станет возражать, когда увидит, что это я.

Грэм сидел в своем кабинете, уставясь на экран монитора. Он открыл письмо Кристины, как только пришел, и прочитал его раз двадцать, выискивая в каждом предложении подтекст, а в каждом слове — двойной смысл. Если он собирался отвечать, а он все-таки собирался, ему нельзя забывать о том, что было. Однажды Кристина его уже обидела, и очень сильно, и хотя он вряд ли позволит ей сделать это еще раз, она может вывести его из равновесия, а этого ему вовсе не хотелось.

Дорогой Грэм!

Не могу передать тебе, как я была счастлива получить твое послание. Как хочешь, но я не собираюсь обращать внимание на все твои намеки по поводу того, что ты не хочешь, чтобы это продолжалось. Знаю, ты не имел этого в виду. Тебе кажется, что да, но на самом деле это не так.

У тебя есть вопросы, должны быть. Я специально не сказала тебе, почему я сделала то, что сделала. Быть может, есть какие-то вещи, о которых тебе лучше не знать, и это твое право. Но если ты достаточно смел, чтобы услышать некоторые вещи, я готова дать тебе ответ.

Ты писал, что не хочешь возвращаться в прошлое и говорить о том, как сложились бы наши жизни. Но мне это занятие не кажется пустым. По-моему, оно может быть полезным: при условии, что мы будем правдивы и не станем делать вид, будто все было бы прекрасно.

Просто мне кажется, что если мы вернемся на восемнадцать лет назад и выясним, что произошло с каждым из нас, как эти годы повлияли на нас обоих, то сможем наконец оставить их позади. Раз и навсегда. И не говори, что ты уже оставил их. Будь это так, ты бы не колебался, отвечая на мое первое письмо, тебе нечего было бы опасаться.

Наверное, у меня есть и эгоистические соображения: мне тоже нужно твое прощение. Надеюсь, я не поступаю подло, взывая к твоей честной натуре, которая, уверена, осталась такой же, какой была всегда.

Так что давай, Грэм, спрашивай меня обо всем, что хочешь узнать, и тогда, возможно, ты сможешь простить меня. Для меня это будет огромным облегчением, к тому же в последнее время я и сама много об этом думала!

С любовью, Крис

Утром он потратил почти два часа, играя умными словами и конструируя предложения, которые ранили бы ее так же метко, как она ранила его и как задевает до сих пор. Потом испробовал искренний вариант, который явно не собирался посылать, но который, как он надеялся, мог бы принести ему облегчение:

Дорогая Кристина!

Мне не хочется думать о том, как сложились бы наши жизни, потому что я несколько лет размышлял об этом, и мне это было чертовски больно. Я позволил тебе узнать меня настолько, насколько никогда и никому не открывался, а ты отвергла меня. Кажется, ты написала в той открытке — «ничего личного». Да разве бывает что-то более личное?

А что, если?.. Если бы мы остались вместе, я был бы совершенно счастлив, вполне состоялся бы, был бы всем доволен. Возможно, кое-кто и способен забыть о подобных потерях, приписать их мечтам молодости, первой любви и всякое такое. Счастья хватит на всех и так далее. Но я был не такой. Да и сейчас я не такой.

Ты была единственной, моей единственной. После того как ты ушла, я еще долго жил со шрамом, причем таким, что, когда Фиона познакомилась со мной, она имела дело с увечным человеком. С ней все было не так, потому что ты взяла часть меня с собой.

Так есть ли у меня вопросы? Да, есть. Я хочу знать, почему…

— Сюрприз!

Грэм резко ударил рукой по клавиатуре в отчаянной попытке убрать текст с экрана. Его мозг с трудом находил объяснение этому сочетанию — Фиона, его кабинет и слово «сюрприз», с которым к нему громко обратились, когда он совершал свое мучительное мысленное путешествие в прошлое, с трудом пробираясь через густой туман в надежде спасти хоть что-то из того, что когда-то было ему так дорого, а теперь стало недоступно.

Он не мог посмотреть Фионе в глаза, пока не придал своему лицу знакомое ей выражение — спокойное, обнадеживающее, строгое, уверенное и стабильное. Ему показалось, что на это ушла целая вечность, хотя на самом деле ему понадобилось несколько секунд.

— О боже! — вырвалось у него, как только он, наконец, взглянул на Фиону.

Он произнес это невольно. Но даже если бы ему дали час для подготовки ответа, он сомневался, что смог бы придумать что-нибудь другое.

Ибо его жена была в расстегнутом плаще от Берберри [34], а под ним на ней была лишь коротенькая ночная рубашка с вышитыми спереди словами: «Возьми меня, мой тигренок».

— Это был самый унизительный момент в моей жизни, — сказала она, сделав глоток обжигающего чая и стараясь больше не плакать.

— Не надо, Фай! — воскликнула Тесс, бросившись к ней через кухню (размером в целых два шага), чтобы утешить свою подругу. — Но что это нашло на тебя? Если бы я так поступила с Максом, он бы просто ужаснулся. Да и потом, это так неожиданно. Не уверена, что мужчинам — или женщинам — так уж нужны сюрпризы. Мне — нет. Ты не можешь обвинять Грэма в том, что он не знал, как ему нужно реагировать.