Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 63

Анжелине пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы не закричать и не расплакаться. У нее уже не было сил.

— Никто не причинит зла Спасителю, — сказала Анжелина. — Папа, иди домой. Тебе надо поспать. Я приду завтра рано утром. У меня тоже был длинный день. Боже мой, как я радовалась, что наконец-то возвращаюсь домой! Но все идет наперекосяк. Бедный малыш болен, мадемуазель Жерсанда и Октавия волнуются, Блез Сеген принялся за старое, а ты напился.

Сапожник стал тереть лицо руками. Потом он зевнул и недобро рассмеялся:

— Ко всему прочему, ты назвала это животное Спасителем. Ты богохульница, дочь моя. Наш единственный Спаситель — это Иисус, а вовсе не овчарка. Если бы у меня было ружье, твоя собака давно была бы уже мертва. Вот что я тебе скажу, Анжелина: что бы ни случилось, я не оставлю у себя этого зверя. Поскольку ты уехала, он должен исчезнуть.

— Ты пьян, — простонала Анжелина. — Уходи, ты позоришь меня! Спаситель здесь, под покровительством мадемуазель Жерсанды, лучшей женщины в мире. Ты больше не увидишь Спасителя, и жандармы не найдут его завтра. Я увезу его в Бьер — дядюшка Жан хотел взять его к себе. Спаситель больше никому в городе не причинит зла.

— Пойди и расскажи об этом Блезу Сегену, Анжелина. Пусть он заберет свою жалобу, — проворчал Огюстен Лубе.

— Я пойду, папа, обязательно пойду, — пообещала Анжелина. — Даже если мне очень неприятно разговаривать с этим грязным типом.

Огюстен Лубе повернулся к дочери спиной и стал спускаться по ступенькам неуверенной походкой.

«Для меня важен только ты, мой малыш, — подумала Анжелина. — Ради тебя я преодолею все трудности, пройду через все испытания».

Вернувшись в гостиную, Анжелина взяла Анри на руки и со страстной нежностью прижала его к сердцу. После разговора с отцом у нее в душе остался неприятный осадок. За месяц разлуки они стали почти чужими друг другу.

Ребенок еще горел, но чувствовал себя намного бодрее. Он с удивлением посмотрел на Анжелину, потом улыбнулся ей.

— Боже, он узнал меня! — прошептала молодая женщина. — Вы видели, мадемуазель Жерсанда? Похоже, он радуется моему возвращению.

Старая дама, казавшаяся такой хрупкой в кресле-качалке около камина, растроганно согласилась с ней. Октавия принесла несколько поленьев из кладовки.

— Твой отец был просто в ярости, Анжелина, — сказала служанка. — Может, тебе стоило бы пойти с ним и немного успокоить его?

— Нет, он просто выпил. Как я не хотела уезжать! Ведь я боялась оставлять отца одного, учитывая его тяжелый характер, и не ошиблась. Он забросил работу и стал по вечерам напиваться в таверне.

— Полно, Анжелина, ты сгущаешь краски. Конечно, Огюстен мог выпить лишний стаканчик, но он вовсе не пьяница, я в этом не сомневаюсь, — уверенно возразила Жерсанда. — Но хватит об этом. Сейчас мы должны думать только о здоровье нашего ангелочка.

— Это не круп, я уверена, — заявила молодая мать. — Мои братья умерли от крупа, маме не удалось их спасти. Нет, такого не должно повториться. Если я потеряю Анри, моего славного малыша, моя жизнь закончится.

Октавия, вспомнив о горе, омрачившем ее молодость, всхлипнула. Она вновь увидела, как рыдает над телом своей маленькой дочурки.

— Мне было так страшно, когда я бежала за доктором! Я его так люблю, этого малыша! Если с ним случится несчастье, я этого тоже не перенесу.

Анжелина понимала, какие чувства испытывала Октавия.

— Мне очень жаль, что это вызвало у тебя ужасные воспоминания, — вполголоса сказала она. — Я благодарю вас обеих за то, что вы с такой заботой ухаживаете за ним. Но для вас это слишком тяжело. Думаю, по окончании каникул я не вернусь в Тулузу. Мое место здесь, рядом с Анри. О, посмотрите! Он заснул у меня на руках.

— Да, он дышит немного легче, — согласилась Жерсанда де Беснак. — Боже всемогущий, я никак не могу успокоиться. Октавия, прошу тебя, дай мне успокоительных капель. Старое сердце играет со мной злые шутки. Уже давно оно так сильно не билось.

Постепенно женщины успокоились. Ни за что на свете Анжелина не отдала бы сейчас своего малыша. Он спокойно спал у нее на руках, и эта близость была бесконечно ей дорога. Как многие матери, она думала, что может оградить ребенка от любых опасностей одним лишь своим присутствием.

— Как тихо! — сказала хозяйка дома. — Октавия, тебе надо выпить настойки. Ты очень бледная. Да и ты, Анжелина, тоже. Давайте поужинаем, уже почти ночь.

Молодая женщина обвела комнату взглядом и убедилась, что все вещи были на месте. Она любила эту гостиную со старинными деревянными панелями, навощенным паркетом, добротной мебелью. Она перевела глаза на яркий огонь, пылавший в очаге. Высокие языки пламени плясали, отбрасывая искорки, за тонкой трехстворчатой решеткой камина, над которой возвышался изящный колпак.

— Мне не терпелось вновь оказаться здесь, с вами и малышом! Как странно… Когда я выходила из поезда, у меня возникло тревожное предчувствие. На перроне меня никто не встретил, небо было таким темным… В воздухе пахло снегом. Чуть позже, когда я вошла в гостиную, я все поняла. Предчувствие не обмануло меня: Анри заболел.

— Он начал кашлять вчера утром, после прогулки, — сказала Октавия. — По площади гулял холодный ветер. Я надела на него шерстяной шарф и шапочку, но наш дорогой малыш все время пытался снять их. Полагаю, он простудился.

— В полдень у него появился насморк, — добавила Жерсанда. — Я хотела помочь ему высморкаться, но он кричал: «Нет, нет!» Он очень отчетливо произносил это слово. В течение дня его состояние все ухудшалось: он кашлял, у него поднялась температура; он стал беспокойным и сильно потел.

— Анри действительно произнес «нет»? — умилилась Анжелина.

— Два раза! Как я писала тебе в последнем письме, с начала месяца он говорит три слова: «мама», «онтан» вместо «фонтан», поскольку любит смотреть на воду, и «бобо». Вчера он сказал «нет».

Анжелина восхищенно улыбалась. Она радовалась, но одновременно ей было немного грустно. Как бы ей хотелось, чтобы малыш называл мамой ее!

— Кого он зовет мамой?

— Никого конкретно, моя милая Анжелина, — заверила ее старая дама. Она прекрасно понимала чувства матери. — Он произносит это слово, когда играет.

Октавия воспользовалась моментом и вышла на кухню. У Анжелины затекли руки, и она осторожно положила спящего Анри на канапе. Потом аккуратно подсунула под его голову подушку и накрыла шалью, висевшей на спинке стула.

— Теперь он спит безмятежно, — сказала она. — И без всяких настоек. Я не хочу, чтобы он принимал лекарства в таком юном возрасте. Мама осуждала недобросовестных кормилиц, которые давали малышам успокоительные настойки, чтобы те поскорее уснули. Когда Анри захочет пить, мы дадим ему молока или травяной отвар.