Шуточки жизни - Ирина Быстрова Страница 64

– И что? Меня-то куда?

– Я же тебе сказала, пока не знаю.

– Нет, – поправляю ее я, – ты сказала, что пока неизвестно, что там с начальниками отделов.

– Лелька, – после некоторой паузы говорит Галка, – ты невозможна…

И столько в этом ее «невозможна» от прежней Галки, Галки до «истории с Николашей», Галки самовлюбленной, но обаятельной, что я, не дослушивая, перебиваю ее:

– Знаешь, Галка, я тебя все-таки люблю! Галка ошарашенно молчит, потом выдавливает:

– Ну, ты даешь…

Но слышно, что она довольна.

* * *

…В понедельник я закрываю свой больничный и еду в офис. Могла бы, конечно, сидеть еще день дома, но терпежу уже нет – хочу увидеть собственными глазами, что у нас там происходит.

– Не выдержала, да? – Вика раскалывает меня в один момент.

– Каюсь, не выдержала.

– И как тебе наши новости? – Глаза ее сверкают.

– Грандиозно!

– Вот и я так думаю.

– Тебя-то оставляют на прежнем месте?

– Куда ж без меня? – самодовольно говорит Вика.

Я иду в свой кабинет. Открываю его, захожу. Никаких перемен. А что я хотела увидеть? Не знаю, но только мне почему-то кажется, что с этого момента в конторе должна начаться новая жизнь. Вот только будет ли мне в ней уютно, в этой новой жизни?

Время с обеда до вечера пролетает незаметно. В разговорах. Все считают своим долгом заглянуть хотя бы на минутку и поболтать о происшедшем. Даже Милочка. Даже опальные Настя и Рита. Даже Витя, с которым мы вечно в состоянии легкой войны. Все, кроме Алены. Ну и М.А., разумеется.

Я вижу их обоих только вечером. Уже уходя с работы, вспоминаю, что нужно заехать к маме и померить какие-то шмотки, которые ее подружка привезла из Франции. Не знаю, что там за барахло, но от мамы простым: «Мама, у меня все есть!» – не отделаешься. Придется ехать. Я спускаюсь в вестибюль, притормаживаю у лохматой пальмы, вытаскиваю мобильник и набираю мамин номер. И в этот момент вижу их.

Жму «отбой» и отступаю за пальму. Алена в сногсшибательном черном брючном костюме, на высоких каблуках, шелковистая грива рассыпана по плечам. Идет, смеется, что-то быстро говоря М.А. Тот слегка улыбается в ответ на ее болтовню, тоже в костюме, в белоснежной сорочке и в новом ярком галстуке. Она всего на пару сантиметров ниже его. Выглядят потрясающе. Он толкает входную дверь и придерживает ее, пропуская Алену. Потом выходит сам. Я выползаю из-за пальмы и вижу, как они, направляются в сторону нашей стоянки.

«Наверное, поехали отмечать назначение, – уныло думаю я. – А впрочем, может, они уже давно его отметили!» Меня затопляет волна зависти. Чернущей. Разумеется, к Алене. За то, что она так красива и уверена в себе. И за то, что у нее есть М.А.

Я чувствую себя пятилетней девочкой в клетчатой юбчонке и с розовыми бантами в волосах, умирающей от зависти потому, что у Светки из четвертого подъезда есть белая мышь, а у меня нет. Или, скорее, тонконогой семиклассницей, страдающей по мальчику Вове из девятого «Б» и смертельно завидующей его сестрице – она же может целые дни напролет видеть его и разговаривать с ним! Или нет, скорее – второкурсницей, рыдающей по ночам в подушку от зависти к любимой Жаннете, к ее точеным чертам лица и совершенной фигуре.

Странно, но всегда ощущения одни и те же. И тогда, и теперь. Толку-то с того, что я стала старше и мудрее…

Французское барахло оказывается не таким уж и непотребным.

– Возьму вот этот джемпер, – заявляю я, – и брючки.

– Отлично. – Мама расплывается в улыбке.

– Сколько стоит? – деловито осведомляюсь я.

– Нисколько, – машет руками мама. – Это мой подарок на твой день рождения.

– Ну что ты, – смущенно бормочу я, стаскивая джемпер.

– Все, – нетерпеливо перебивает меня мама, – разговор окончен.

– Хорошо, хорошо. – Я упаковываю вещички в сумку.

– Ужинать будешь? – спрашивает мама, исчезая в кухне.

– М-мм… – раздумываю я. – А что есть?

– Капризуля, – ворчит мама. – Есть сырники и котлеты.

– Сырники, – облизываюсь я. – Я буду сырники.

Мамины сырники – это шедевр, достойный королевских почестей. Надо бы выпросить еще несколько штук навынос.

– Ты понравилась Анниному племяннику, – неожиданно сообщает мне мама, когда я, уже прикончив первый сырник, тянусь за вторым.

– А? – Я заполошенно поднимаю на нее глаза.

– Говорю, ты понравилась племяннику, – повторяет мама, сияя при этом, как ограненный алмаз.

– С чего это ты вспомнила про него? – тихонько бормочу я. – Это уже было почти сто лет назад. Я думала, раз ты ничего не говоришь, значит, все и умерло тогда.

– Ничего подобного, – поджимает губы мама. – Просто у нас с Анной не было возможности нормально поговорить об этом. А вчера мы виделись, и она мне сказала, – мама заговорщицки прищуривается, – что ты ему очень приглянулась.

«Приглянулась»! Ненавижу это слово!

– Ей, наверное, показалось, – возражаю я. – Во всяком случае, пока мы ехали, он ничем этого не выдал.

Не выдал – это еще мягко сказано.

– Просто он очень сдержан в проявлениях своих чувств, – безапелляционно заявляет мама. – Анна говорит, он всегда очень невозмутим. Но она, – тут мама опять прищуривается, – его отлично знает. И уверена, что ты ему понравилась.

Ф-фу! Я беру третий сырник и прячу глаза. Мама, мама… Да и тетка М.А. туда же. Как им всем всегда хочется быстро и удачно устроить чью-то жизнь – они даже готовы верить совершенно несбыточному. Видела бы мама сегодняшних Алену и М.А., не щебетала бы сейчас с таким мечтательным выражением лица о доблестях и прелестях Анниного племянника. Но М.А. прав – ни к чему разубеждать их в их заблуждениях. Пусть помечтают. Вот еще делали бы они это молча.

Еду домой, трясясь в провонявшей табаком маршрутке, и представляю себе Алену с М.А. в ресторане. Что они сейчас делают? Поедают деликатесное мясо, запивая его марочным вином? Или уже приступают к десерту? Или просто нежничают? Тьфу! Я мотаю головой, чтобы отогнать неприятные видения, и слышу, как на мобильный приходит эсэмэска. Вынимаю его из сумки. Альбертино. «Как дела? – пишет он. – Скучаю. Позвоню завтра. Целую».

В московский офис я, конечно, проситься не буду, думаю я, но какую-то новую жизнь все же стоит начать. Я энергично выскакиваю из маршрутки на своей остановке. Да, наверное, так и нужно сделать. Иначе я превращусь в жуткую зануду, единственным счастьем в жизни которой будет обмен утренними приветствиями с обаятельным шефом. Надо бежать оттуда, пока не увязла. Оттуда – это значит из конторы. Я решительно подхожу к полуночному торговцу газетами и спрашиваю: