Настоящая любовь и прочее вранье - Уитни Гаскелл Страница 64

– Я сам отнесу ее вниз. И вызову тебе такси, если ты именно этого добиваешься. Но я предпочел бы, чтобы ты задержалась, хотя бы на несколько часов. Чтобы у нас было время все обсудить. Признаю, ты имеешь полное право сердиться. Но… но я люблю тебя. Прошу, хотя бы выслушай меня.

– Не надо, – взмолилась я. – Пожалуйста, не говори так. И, схватив сумку, почти выбежала из дома. И ни разу не оглянулась, чтобы проверить, идет ли Джек следом.

К счастью, такси подвернулось сразу. Я поехала прямиком в аэропорт. Рановато, конечно: я должна была вылететь только через четыре дня, но понадеялась обменять билет на более ранний рейс. Если будет нужно, уцеплюсь за крыло… но мне необходимо убраться из веселой старой Англии и как можно быстрее оказаться в относительном благоразумии Манхэттена.

Я всегда была уверена, что разгар рождественских праздников – неподходящее для путешествий время, и поразилась, увидев, сколько народа в Хитроу: очередь у касс, казалось, растянулась на милю, и хотя у стоек работало не меньше дюжины кассиров, пришлось простоять почти час, чтобы оказаться в первых рядах.

Когда, наконец, подошла моя очередь и я объяснила, что хочу поменять рейс, брюнетка с ледяным взглядом и типично британским выговором, отрезала:

– Прошу прощения, но вы можете вылететь только в тот день, на который приобретен билет. – И, не вступая в дальнейшие объяснения, вернула мне билет и громко скомандовала: – Следующий!

– Нет, пожалуйста, подождите минуту! Мне нужно срочно попасть в Нью-Йорк, по возможности сегодня. Нельзя ли доплатить за обмен? – взмолилась я. Женщина раздраженно вздохнула и смерила меня взглядом. Поскольку перед этим я вымокла до нитки и сохла на ветру, можно только представить, как выглядела: стоящие дыбом волосы, размазанная тушь, помятая одежда. Впечатление я производила еще то!

– Не могу я еще раз взглянуть на ваш билет? – спросила она и принялась что-то печатать, неприятно громко барабаня ногтями по клавиатуре. – Извините, на последний сегодняшний рейс билетов в бизнес-класс не осталось.

– А в эконом-классе? – поспешно спросила я. Очередной вздох. Длинная барабанная дробь.

– Да… несколько мест еще имеется… это будет… посмотрим… триста долларов.

– Триста долларов за то, чтобы обменять бизнес-класс на эконом-класс?

Выщипанные брови поползли вверх.

– Стандартные тарифы, мадам. Если предпочитаете лететь своим рейсом…

– Нет-нет! Я дам вам мою кредитку, – перебила я, пытаясь выудить из сумки бумажник. Двигая по скользкому прилавку кусочек пластика, я взмолилась, чтобы карточка сработала. Я знала, что у меня почти не осталось денег, и хотя выслала чек кредитной компании перед отъездом в Лондон, там не спешили добавить средства на счет. Но мне повезло, впервые за этот жуткий день: в ответ на стук клавиш компьютер выдал невероятное количество распечаток, мою сумку бесцеремонно швырнули на ленту конвейера, и заносчивая брюнетка протянула мне посадочный талон.

– Номер выхода обведен красным. Посадка через сорок минут. Благодарю вас. Следующий.

– Нет, это вам спасибо за помощь, – язвительно бросила я, хотя, похоже, ирония до нее не дошла.

Изнемогая от усталости, я поплелась в сторону выхода. События сегодняшнего дня окончательно меня измотали, лишив всех эмоций. После того как будет возможность поразмыслить о случившемся, мое уныние наверняка сменят печаль, гнев и тревога. Но сейчас вся энергия уходила только на то, чтобы переставлять ноги на долгом пути к выходу.

Я купила у стойки стакан диет-коки и открыла пластиковую крышку, чтобы было легче пить. Но едва поднесла стакан ко рту, кто-то, судя по всему, размером и весом с Кинг-Конга, грубо толкнул меня сзади. Стакан вылетел из рук, но не прежде, чем вся кока вылилась на меня. Я в отчаянии уставилась на темно-коричневое пятно, расплывшееся потому, что еще минуту назад было новехоньким тонким кремовым свитером с зеленой отделкой, после чего огляделась, пытаясь понять, что произошло. Семейка американских туристов – парочка разжиревших родителей и двое юных поросят – проталкивалась мимо меня, вытянув руки и готовясь смести каждого, кто встанет на пути.

– Эй! – завопила я, вцепившись в мясистую руку папаши. – Смотри, что ты наделал, урод!

Один из детей, необычайно похожий на Огастеса Глупа из фильма «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» взглянул на капли коки, падавшие со свитера, и рассмеялся, омерзительно фыркая. Отец, плотоядно осмотрев меня, посоветовал:

– Смотри, куда идешь, детка!

И, отодвинув меня, зашагал дальше, расталкивая ничего не подозревающих путешественников, имевших несчастье оказаться рядом, пока свиноподобная мамаша верещала:

– Скорее, мы опаздываем!

Я проводила семейство глазами, впервые поняв истинное значение выражения «отвратительный американец». Но сейчас мне было не до них. Что делать со свитером?

Какие-то школьницы, перешептываясь, уставились на меня, я поспешила скрыться в туалете, в напрасной надежде каким-то образом избавиться от пятна. Стоило очутиться в дамской комнате, как я, потеряв всякий стыд и оставшись в брюках и прозрачном лифчике, стащила свитер и попыталась выполоскать под струей воды. Окружающие тихо ахали, словно вид женщины в одном лифчике был невыразимо оскорбителен. Но я старалась не обращать на ханжей внимания и продолжала безуспешно тереть пятно коричневым бумажным полотенцем.

Наконец, поняв, что дело плохо, мрачно повертела в руках свитер. Похоже, шансов не было: мало пятна, теперь свитер стал совершенно мокрый, а мне не во что переодеться. Даже пальто я свернула и запихнула во внешний карман сумки, перед тем как сдать в багаж. Вопрос был в том, как добраться до магазинчика сувениров, чтобы купить майку с видом Лондона и поскорее натянуть на себя. Но для этого либо пришлось бы выйти прямо в лифчике, либо натянуть мокрый, грязный, ставший совершенно прозрачным от воды свитерок. В любом случае меня арестуют за непристойный вид.

И тут я вдруг вспомнила… светящаяся толстовка с оленем, так и оставшаяся лежать на дне сумки, куда я запихала ее в последний рабочий день. Уродливая синтетическая дешевка, но, по крайней мере, убережет меня от опасности стать ходячим пип-шоу.

Я поспешно вытащила толстовку, натянула на себя и, всячески избегая смотреть в зеркало – просто храбрости не хватало, – швырнула погубленный свитер в урну. Посмотрела на часы, чтобы узнать, хватит ли времени добежать до сувенирного магазина (лучше носить простую хлопковую футболку с Биг-Беном, чем Красный Кошмар), и тихо выругалась, сообразив, что посадка уже началась, а я даже не добралась до нужного выхода. И вообще, если я не хочу опоздать, нужно было мчаться со всех ног: не слишком приятная мысль, учитывая, что на мне сапожки на трехдюймовых каблуках, скорее модные, чем практичные.

Я ринулась к выходу, припустив еще пуще, когда услышала последнее объявление своего рейса. И едва успела, прибыв к выходу с ноющими ногами и красной физиономией. Контролер оторвала часть талона и погнала меня на самолет. Секунду спустя я уже протискивалась мимо стюардесс, выискивая свое место, которое… о, черт!., оказалось в середине ряда из пяти кресел. Но это было еще не все! Ряд располагался в самом хвосте, где, как мне известно по огромному опыту, воняет хуже всего благодаря близости туалетов и постоянному курсированию пассажиров взад-вперед. А единственное свободное место было между членами гнусной семейки, опрокинувшей мне на свитер диет-коку! Полный комплект: родители Глупы, втиснутые в кресла, как сосиски, с одной стороны, и Глуповы детки, уже успевшие подраться, – с другой.