Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни Страница 65

– Завтра я уезжаю, – заявила она. И уехала на другой день с ребенком.

– Когда я найду место, – спросил он, провожая ее на вокзале, – ты вернешься ко мне?

– Когда ты найдешь место, мы поговорим об этом, – решительно отрезала она.

– Ты не женщина, – покачал головой Немезио. – Ты командир жандармов Ломбардо-Венето.

В Милане дышалось иначе, здесь был другой ритм жизни, другая атмосфера. Убожество и нищета здесь меньше бросались в глаза, точно растворялись в более широком и свободном пространстве. Марии казалось, что ветер большого города каким-то образом выветрил тревогу из души. Автомобили, трамваи, широкие витрины, которые отражали ее стройную фигуру, ставшую более женственной от недавнего материнства, доставляли ей неизъяснимую радость. Встреча с матерью была короткой и сдержанной.

Вера испытывала чувство радости и нежности, вызванные возвращением дочери, но не выказывала их даже с ребенком, которого, однако, тут же взяла под свою опеку. Это была встреча дочери, неудачно вышедшей замуж, и матери, ожесточившейся от горечи, разочарований и одиночества. Вера не удержалась, конечно, чтобы не упрекнуть дочь за ошибки, которые та наделала, но Мария все это предвидела и снесла довольно легко.

Она шла по виа Орефичи к пьяцца Кордузио, свободная и легкая, как воздух, готовая улыбаться всем прохожим, всем землякам. Это был отпуск, о котором она и не мечтала. Она как будто вновь стала девушкой, которая никогда не знала своего циркача, не знала замужества; даже то, что у нее есть ребенок, которого она оставила в надежных руках матери, казалось сейчас пустяком.

На просторе пьяцца Кордузио она окинула взглядом великолепный ансамбль зданий, принадлежавших страховым и банковским компаниям, – этим своего рода храмам коммерции. На виа Данте полюбовалась башней Филарете над замком Сфорца и, выйдя из Кайроли, повернула направо к Форо Бонапарте.

Здесь она остановилась перед старинным особняком и позвонила в блестящий медный колокольчик, приделанный к косяку массивной двери из черного дерева. Медная дощечка с выгравированной на ней изящным курсивом фамилией «Лемонье» была такой блестящей, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. Мария приблизилась, чтобы проверить, в порядке ли волосы, но от ее дыхания дощечка запотела, не позволив ей как следует рассмотреть себя.

Дверь открылась, и на пороге ее встретила молодая служанка в черном атласном платье, белом переднике, отороченном кружевом, и крахмальной наколке на голове. Опрятная, с живым взглядом, слегка вздернутым носиком и крепкого сложения, эта девушка была образцом настоящей служанки, какой и следовало быть во всем, до мелочей.

– Я бы хотела поговорить с синьорой Лемонье, – сказала Мария напористым тоном, сознавая, что ей нелегко будет добраться до хозяйки.

– Она назначила вам встречу? – Этот прямой вопрос прозвучал как объявление войны.

– Нет, – уверенно ответила она, – не назначала, но думаю, что синьоре будет неприятно узнать, что я приходила и не имела возможности увидеть ее. – Она вспомнила Немезио, его находчивость, достойную авантюриста, его постоянные выходки; этот пустомеля и задира кое-чему ее научил.

– Синьора вас знает? – нерешительно уточнила горничная, уже готовая сдаться.

На Марию это подействовало ободряюще.

– Если бы это было не так, – сказала она, одаряя девушку ослепительной улыбкой, – разве стала бы я докучать ей?

– Проходите, – пригласила горничная, пропуская ее, – я посмотрю, может ли синьора принять вас.

Мария вошла и оказалась в просторной прихожей, которую особенно украшал овальный диван голубого бархата. По углам в огромных кашпо того же цвета стояли пышные ухоженные цветы. Два больших змея из синего китайского фарфора казались экзотическими стражами у двери. Это дивное сочетание голубого и зеленого навело Марию на мысль о прихожей в раю.

Впервые она входила в дом с парадного входа. Когда прежде разносила заказы из шляпного магазина по богатым домам, то всегда пользовалась служебным входом. Ее нынешнее появление с главного входа было равносильно вызову: она приходила не как просительница, не как девушка на посылках, а как знакомая к знакомой – ведь мадам Лемонье всегда выказывала ей свою симпатию и благосклонность.

– Будьте добры сказать ваше имя, синьорина? – спросила ее горничная.

– Синьора, – поправила Мария, решившая воспользоваться этим своим преимуществом. – Скажите мадам Лемонье, что Мария, модистка, хотела бы поговорить с ней.

Служанка изменила выражение лица и окинула ее уничтожающим взглядом.

– Модистка, – повторила она, глядя ей прямо в лицо и покачивая головой. Этим взглядом она показывала, что модистке не следовало входить с парадного входа.

– Модистка, – вызывающе улыбнулась Мария и без приглашения уселась на бархатный диван, тем самым весьма затрудняя желание прислуги выдворить ее.

– Видите ли, – тянула время служанка, глядя поочередно то на Марию, то на дверь и прикидывая, удастся ли выставить непрошеную гостью без шума.

– Итак? – Мария выдержала этот взгляд, и в глазах ее сверкнула решимость. Она была близка к тому, чтобы добиться своего, и уже теперь-то не отступила бы.

– Подождите, пожалуйста, – решилась наконец горничная, выбрав бесконфликтный вариант.

Мария научилась скрывать свои чувства, но сердце колотилось как бешеное. Чтобы унять свое волнение, она стала смотреть на уличное движение сквозь двойные окна особняка. Было что-то завораживающее в бесшумном движении трамваев, автомобилей, спешащих прохожих, точно все это происходило за стеклами аквариума.

– Дорогая моя! Как я счастлива видеть тебя! – Спокойный и ласковый голос мадам Лемонье подействовал как чудодейственный бальзам. – Я в самом деле счастлива снова видеть тебя, – добавила хозяйка дома.

Мария обернулась и оказалась перед женщиной безупречно элегантной, вызывающе красивой. Она принадлежала к той уже исчезающей категории богатых людей, у которых такой вид, словно они хотели бы попросить извинения за свое благополучие и богатство. Мадам Лемонье была аристократкой по рождению и по воспитанию. Мария всегда испытывала перед ней, далекой и недосягаемой, как мечта, глубокое восхищение.

Привычным легким движением головы Мария отбросила назад свои роскошные волосы, прекрасно сознавая власть своей красоты и своего обаяния.

– Мадам, – начала она, – пожалуйста, не считайте меня нахальной, даже если я такой покажусь. Но у меня есть дело к вам.

– Чему же я обязана удовольствием видеть тебя? – ответила та с улыбкой. – У тебя неприятности?

– Увы, да, – ответила Мария, вступая на самый краткий путь – путь откровенности. – С тех пор как я вышла замуж, на меня посыпались несчастья.

– Надеюсь, что их еще можно исправить, – сказала синьора.