Первый любовник Англии - Кристина Додд Страница 65

— Зубной лекарь сказал, что можно подержать на зубе пажитник, и тогда через некоторое время он выпадет сам…

— Превосходно! — Раздутая щека Елизаветы резко дисгармонировала с удлиненным овалом лица. Королева поджала тонкие губы, словно это могло хоть как-то скрыть опухоль.

— Правда, пажитник может заставить выпасть и соседние зубы.

Измученная двумя бессонными ночами королева одарила Сесила таким взглядом, что Тони захотелось очутиться где-нибудь в другом месте. Но с тех пор как Тони приехал в Лондон, Елизавета не отпускала его ни на шаг. Тщетно пытался получить он хотя бы кратковременный отпуск и покинуть Уайтхолл — Елизавета твердо объявила, что капитану королевской гвардии положено находиться при дворе, чтобы охранять ее.

— Боже, за что я заслужила такие страдания? — простонала королева. — Я всегда следовала указаниям лекаря, а что толку? Нет, я умру от этой боли!

— Полагаю, Ваше Величество, что боги просто испытывают ваше совершенство, — сказал Тони с самым серьезным видом.

— О каком совершенстве вы еще болтаете? — раздраженно откликнулась Елизавета.

— О! Когда я смотрю на вас, то вижу перед собой совершенство! Ваши руки изящны и гибки, ваша кожа бела, глаза прекрасны, а ум остер и проницателен. Боюсь, что боги наказывают вас за смелость соперничать с ними.

Королева дернула себя за воротник, но гнев испарился. Роберт Сесил благодарно кивнул Райклифу, но тот и другой прекрасно знали, что зубная боль Елизаветы вызвана скорее любовью к сладостям, а не гневом богов.

— Ваше Величество, — продолжал настаивать государственный секретарь, кутая в теплый плащ свое горбатое тело, — вы ведь уже удаляли зубы раньше.

— И мне это ужасно не понравилось! — Королева Елизавета пристально посмотрела на обоих мужчин. — Впрочем, архиепископ Лондонский показывал мне свой вырванный зуб и хвастался, что ему совершенно не было больно.

Сожалела ли королева о том, что приказала Тони вернуться ко двору? Тони думал, что вряд ли. Он был ее оружием, которое она отложила, пока в нем не возникла необходимость. Безусловно, он льстил королеве, но ее предусмотрительность и осторожность на самом деле заслуживали восхищения. Несмотря на явную благосклонность к молодому человеку, Елизавета ни словом не обмолвилась с Тони об Эссексе, хотя была уверена, и справедливо, что Райклиф люто ненавидит графа. Так или иначе, королева догадывалась о вероломстве бывшего фаворита и теперь раскаивалась в своей излишней доверчивости.

Кроме того, Тони было крайне необходимо переговорить с королевой насчет сэра Дэнни, но Елизавета пресекала любые его попытки завести разговор на эту тему. Тони развлекал королеву, играл с ней в карты, использовал любую возможность, чтобы найти Роузи, в то время как ее любимый папочка томился в тюрьме.

Да, сэр Дэнни был жив — пока. Зимний холод проникал даже сквозь толстые стены королевского дворца, и Тони содрогался при мысли об узнике Ньюгейтской тюрьмы. Самым худшим было то, что при всей своей отваге и храбрости сэр Дэнни не мог быть невосприимчив к изуверским тюремным пыткам. Каждое утро Тони просыпался со страхом, что услышит новость о смерти старого актера.

Если сэр Дэнни будет казнен, ему уже никогда не вернуть Роузи. Она бесследно исчезла в грязном лабиринте лондонских улиц и, очевидно, предприняла усилия к тому, чтобы он не смог ее разыскать.

Напротив, если бы он смог спасти сэра Дэнни, Роузи обязательно вернулась бы к нему. В этом — залог его будущего счастья.

— Ваше Величество! Зубная боль причиняет вам страдания. Ее миазмы струятся по всему телу и отравляют кровь. Ваш зуб необходимо вырвать, как и графа Эссекса.

Роберт Сесил смущенно кашлянул и испуганно взглянул на Тони. Он никогда не слышал, чтобы капитан гвардии Ее Величества осмеливался до такой степени забыть этикет. Казалось, та же самая мысль мелькнула и у королевы.

— Мой дорогой Тони, — сказала Елизавета, — я прекрасно знаю, какая боль меня тревожит. Но что беспокоит сейчас вас?

— Боль сердца, мадам. Боль от того, что в нашем королевстве попрана справедливость. Ваше Величество. Один из ваших преданнейших подданных обвинен графом Эссексом в измене и находится сейчас в Ньюгейтской тюрьме в ожидании смерти!

— Вы сошли с ума? — пробормотал государственный секретарь, однако Тони не обратил на Сесила ровно никакого внимания.

— Этот подданный пришел ко мне как к капитану королевской гвардии, чтобы сообщить о предательских планах Эссекса и Саутгемптона. В свою очередь, я отослал его в Лондон с письмом, в котором советовал Вашему Величеству выслушать его. Однако не успел он добраться до Уайтхолла, как Эссекс схватил его, посадил в тюрьму и обвинил в государственной измене.

Королева схватила Тони за камзол и крепкой рукой притянула к себе.

— Вы требуете ответа от меня?

Она могла быть старухой, могла быть женщиной, но прежде всего она была королевой. Его королевой. И сейчас она была не права.

— Видели вы вообще мое письмо?

— Вы требуете ответа от своей королевы?

— В письме говорилось…

Пощечина была неожиданной. Последний раз Тони получал пощечину от Джин, когда был ребенком, и сейчас ему хотелось взреветь от ярости. Вместо этого Тони расплылся в любезной улыбке.

— Если вы не хотите выслушать меня, возможно, вы выслушаете того подданного…

— Моего подданного! Бродячего актера! Неужели вы думаете, что я ничего не знаю? — Костяшки пальцев на сжатых кулаках Елизаветы побелели. — Сэр Дэниел Плаймптон — вот как его зовут. Он признался в своих преступлениях раньше, чем палач приступил к работе.

— Он боится боли. Но это единственная трусость Плаймптона: он осмелился вернуться в Лондон, зная о своей неминуемой гибели, если попадет в лапы Эссекса. Сэр Дэниел сделал это во имя любви к вам, Ваше Величество, и во имя мира в вашем королевстве. Он пришел к вам, как тигр, а вы отшвырнули его, как котенка! Почему? Вы предпочитаете слушать этого сладкоголосого льстеца и пребывать в спокойствии. Только это и надо Эссексу!

Еще одна пощечина.

— Вы могли бы поучиться у него.

— Чему? Предательству моей королевы? Думаю, что воздержусь от подобных уроков.

Елизавета ударила Тони еще раз. И еще. Он стоял, шатаясь от ударов, потому что у нее была тяжелая рука и бешеный темперамент, но не смел поднять руку на свою государыню, как однажды это попытался сделать Эссекс, когда она отнеслась к нему так же неуважительно. Тони надеялся, что королева помнит этот случай и сделает сравнение в его пользу. И еще Тони надеялся, что Елизавета, сорок два года простоявшая у руля государственной власти, научилась руководствоваться не только мыслями, но и инстинктами.

Даже если так оно и было, Тони этого не увидел.

— Убирайтесь! — коротко приказала королева. — Убирайтесь долой с глаз моих и не возвращайтесь!