Секреты скандальной невесты - София Нэш Страница 65

Он откинул полог и положил Элизабет на середину кровати; выражение лица у него было сосредоточенное — лицо человека, который наметил план действий.

Спустя пять минут она обнаружила, что находится на середине массивной кровати Роуленда, на невероятном количестве подушек и без единой нитки одежды на себе. Он не сказал ни слова, когда помогал ей раздеваться. Их накрыло напряжение, словно туман перед сражением.

Она смотрела, как он медленно, не сводя с нее глаз, стаскивает со своей шеи галстук. Затем Роуленд лег рядом, не дотрагиваясь до нее. Его тело напоминало мраморные статуи в галерее Виндзора; и только вздымающаяся и опадающая грудь выдавала тот факт, что он из плоти.

Он лежал спокойно. Выжидая.

— Элизабет, что случилось?

Она поспешно ответила:

— Ничего. А почему ты…

— У тебя такой взгляд, — пояснил он.

Она взялась за простыню и стала укрываться, остановившись лишь тогда, когда он удержал ее руку.

— Просто… так много случилось за столь короткое время. И я несколько обеспокоена.

— Чем?

— Вероятно, ты оплакиваешь… — начала она. — Ну, пусть не сожалеешь, но ты изменил свой образ жизни, женившись на мне. Все полагали…

Его губы прервали ее фразу. Он целовал ее неистово, тем самым показывая, что вопреки ее словам у него нет ни сожалений, ни сомнений. Его руки гладили ее тело. И делали это нежно и уважительно. Наконец он взглянул ей в лицо.

— Mhuirnin, никогда не сомневайся во мне. Ты, как никто другой, знаешь, что я ничего не делаю, если не хочу этого. Ты можешь не считать меня джентльменом, но я не тот, кто пасует перед трудностями. И я никогда не меняю решений. Ты оставила след в моей душе, и я никогда не позволю тебе уйти.

Она проглотила комок в горле.

— В таком случае иди ко мне.

Они довольно долго смотрели в глаза друг другу, прежде чем она заставила его лечь. Он опустился между ее бедер, и она широко раздвинула их.

— Погоди, Элизабет… Я должен…

— Я хочу тебя. И не желаю ждать. Я ждала целую вечность.

Без дальнейших предварительных ласк он обнял ее за бедра. Она приподняла голову, чтобы провести губами по его щеке, и он толкнулся вперед, откинув голову.

Она ахнула, почувствовав силу его вторжения. Казалось, он хочет заменить все владевшие им ранее страхи торжеством достигнутого счастья.

Что-то в его лице говорило, что он не остановится до тех пор, пока не прогонит все беспокойные мысли, которые владели ею последние недели и месяцы. Это должно стать чем-то таким, чего ни один из них никогда не забудет.

Это продолжалось до тех пор, пока долгий день не сменился вечером, стало темно, и Роуленд вынужден был зажечь единственную свечу. Элизабет лежала опустошенная, на смятых простынях. Она никогда не чувствовала себя такой счастливой, такой защищенной и такой любимой. Пытаясь найти прохладное место, она повернулась на живот и услышала удивленный возглас.

Она повернула голову.

— Что это такое? — шепотом спросил Роуленд, на его лице было потрясение. — Что ты сделала?

Внезапно она пожалела о своем безрассудстве. Возможно, это станет страшным напоминанием, хотя она имела в виду совершенно другое.

— Прости, — сказала она, пряча лицо в подушку. — Просто я думала…

— Ты не ответила на мой вопрос. — Голос его звучал холодно, отрешенно. Она почувствовала, что он нагнулся, чтобы рассмотреть внимательнее.

— Семейное гербовое украшение, шепотом ответила она.

— Что?

Он положил свою широкую теплую ладонь ей на талию и провел вниз, чтобы лучше рассмотреть крохотную черную буковку «Б» на ее ягодицах.

— Я требую назвать имя, — хрипло проговорил он.

— Имя? — еле слышно переспросила она.

— Имя того идиота, который сделал это клеймо.

Она явно услышала угрозу в его голосе. Сейчас она искренне сожалела о своем поступке. Она плотно сомкнула глаза, стараясь игнорировать исходящий от него аромат.

— Лучше спросить, зачем я это сделала.

Он молчал, ожидая ее ответа.

— Мы должны были стать лордом и леди Балреал. И я… не хотела, чтобы ты всегда ощущал себя отличным от меня… — она проглотила комок в горле, — и от других людей, как, по моему мнению, ты иногда себя ощущаешь.

Он не произнес ни слова, лишь кончиком пальца коснулся чувствительной кожи.

— Ты сказал, что клеймо было поставлено, чтобы ты не забывал, кто ты. — Она заговорила быстро, спеша объяснить. — Теперь ты не одинок. Это мое напоминание об имени, которое мы будем носить. И мне будет очень приятно, если оно будет напоминать тебе, как сильно я…

Она замолчала, поскольку почувствовала горячее дыхание над крохотной буквой, выколотой на чувствительной коже.

— Да? — хрипло спросил он.

— Как я никогда не хотела с тобой расставаться. — Она вздрогнула, когда его губы прикоснулись к ее новой отметине.

— А ты имеешь понятие, — сдавленно проговорил он, — как я скучал по тебе всю прошлую неделю? Или как тосковал по тебе все дни с момента нашей встречи?

От его слов ей захотелось разрыдаться. Она закрыла глаза, ощутив нежные, легкие поглаживания его ладони.

— Давай поспим, — мягко сказал он. — Я переутомил тебя.

— Я скоро засну, — устало сказала она. — Но, наверное, не сию минуту. — Она не хотела рассказывать ему о ночных кошмарах, один из которых она видела несколько раз в течение последней недели. Это всегда был Пимм в Карлтон-Хаусе. Он протягивал к ней руку в белой перчатке, и на перчатке появлялась капля крови, которая становилась все больше, и Элизабет просыпалась, дрожа от ужаса. Сон был чрезвычайно ярким.

Словно чувствуя ее тревогу и утомление, Роуленд притянул ее к себе.

— Ну ладно, тогда я полежу вместе с тобой, — шепотом сказал он.

Никаких возражений. Никаких поддразниваний. Просто заверение в том, что все будет хорошо.

Он лежал, молча обнимая ее, но по его дыханию она понимала, что он не спит. Она так и заснула в его надежных, оберегающих руках. Как давно она не позволяла себе положиться на кого-нибудь, кто мог облегчить бремя ее жизни!

Воспоминание, подобное этому, она сохранит для тех ночных часов, когда у человека нет иного выхода, кроме как погрузиться в пучину собственных мыслей.

И кошмаров.

Он ненавидел, когда она долго находилась вне поля зрения. Он чувствовал себя, последним дураком, беспомощным, хнычущим младенцем, сидя за старым письменным столом в главном здании впервые за последнюю неделю один.