Хозяйка Рима - Кейт Куинн Страница 65

— Ну как, я тебе нравлюсь?

— Да, — улыбнулась я.

— Да, — он словно пробовал на вкус это слово. — Ты скажешь это любому мужчине. Кстати, сколько их у тебя было?

— Что?

— Сколько, — спрашиваю я.

Его взгляд привел меня в замешательство: не то чтобы совсем отсутствующий, но какой-то далекий.

— Довольно притворяться, Афина. Хорошо, попробую угадать. Сто?

— Не знаю, — сказала я и добавила спокойно: — Нет, только ты.

— Отличный ответ. Быстрый, убедительный, уклончивый. Ты могла бы заседать в Сенате, не будь ты шлюхой.

— Я…

— Сколько тебе? Двадцать четыре? Ты наверняка начала рано…

— Цезарь…

— Во сколько? В двенадцать лет? В тринадцать? Когда ты научилась столь превосходно лгать?

Я поставила кубок на стол.

— Какой у тебя отсюда открывается прекрасный вид. Можно взглянуть?

Не дожидаясь ответа, я подошла к краю террасы. По небу пролегла зловещая красная полоса — это все, что осталось от заката, а из-за крыши виллы неспешно выплывала луна. Я посмотрела вниз, мимо моих босых ног. Терраса не имела балюстрады, лишь только этот мраморный край, который обрывался примерно на десять локтей [4]вниз, если не больше, к неспешно текущей реке.

— Опасно, не правда ли? — раздался за моей спиной голос Домициана.

— Верно, опасно. — Я обернулась и посмотрела на него. — Но у меня хорошее чувство равновесия.

Он на мгновение пристально посмотрел на меня, затем поднялся с ложа и, перейдя террасу, встал рядом со мной. Было слышно, как на нем шуршит восточный шелк.

— Какой великолепный вид, — произнес он. — Утром от реки облаком поднимается туман — словно Юпитер, пришедший к Данае. Воистину великолепный, — повторил он и потрогал мои волосы.

— Ты часто приезжал сюда с Юлией? — не удержалась я от вопроса.

— С Юлией? — он произнес это имя так, как будто слышал его в первый раз. — Нет. Она не любила эту террасу, боялась сорваться вниз. Не то что ты.

Домициан намотал мои волосы себе на руку.

— Но ведь ты не Юлия, верно? — Глядя отсутствующим взглядом куда-то на другой берег реки, он резко дернул мою голову назад. От боли у меня на глазах выступили слезы. — Юлия никогда бы не осмелилась встать у самого края.

Он высвободил руку из моих волос, и мне стало не так больно. Я стояла, застыв на краю террасы, а он тем временем провел пальцем по мой шее, я бы даже сказала, почти погладил, этот мужчина, который ни разу не прикасался ко мне игриво. Я ощущала его руку у себя на шее, ощущала его дыхание, и, тем не менее для меня явилось полной неожиданностью, когда пальцы Домициана взяли меня за горло и крепко сжали.

— Ну как, а теперь тебе страшно? — спросил он, и в глазах его читалось едва ли не детское любопытство.

Пальцами ног я ощущала холодный мрамор.

— Нет.

— Лжешь, — его пальцы еще сильнее сжали мне горло.

— Возможно.

— Ты скована ужасом.

— Нет.

— Тебе известно, как я поступаю со лжецами?

Кажется, я постепенно начинала получать представление об этом. Мы вместе качнулись на краю мраморного обрыва. Похоже, что я сейчас упаду вниз.

И я упала… опустилась на четвереньки на твердый холодный мрамор. Это Домициан оттолкнул меня от бездны. Я жадно ловила ртом воздух, дыхание рвалось из горла едва ли не хрипом. Затем посмотрела на него снизу вверх.

На какое-то мгновение он задержал на мне взгляд. Затем улыбнулся знаменитой улыбкой всех Флавиев, которая тотчас смягчила его черты.

— Ты еще это признаешь, — весело произнес он. — Ты еще признаешься, что тебе страшно. А теперь нас ждет постель.

И его сильная солдатская рука подхватила меня.

Я медленно открыла глаза. Синяки. Боль во всем теле. Мужская рука на моем голом плече.

Я отодвинулась и едва не упала с кровати. Однако этот мужчина был светловолосым греком, одетым в грубую тунику раба, и он почти дружески улыбнулся мне. Императора рядом не было.

— Кто ты? — услышала я собственный голос.

Но раб лишь улыбнулся мне в ответ и принялся приводить в порядок комнату: собирал подушки, аккуратно складывал простыни. Затем наклонился, чтобы поднять с пола платье и, посмотрев на пятна, поморщил нос.

— Можешь выбросить, — сказала я ему.

Он посмотрел на меня с таким искренним сочувствием, а потом вновь перевел взгляд на грязное платье, которое держал в руках. Я даже отвернулась от стыда. Впрочем, он уже не раз видел такое. Я не стала протестовать, когда он поднял меня с кровати. Сомневаюсь, что я была способна держаться на ногах без посторонней помощи.

Он отнес меня в небольшое банное помещение зеленого мрамора, примыкающее к моей спальне. Бассейн был уже полон горячей воды, от которой поднимался пар. Кто-то уже успел развести в жаровне огонь. Раб опустил меня в теплую воду и, словно маленького ребенка, искупал — потер меня лоскутком мягкой ткани, втер мне в волосы масло камелии. При этом он старался не давить на синяки, чтобы не сделать мне больно.

— Как твое имя? — поинтересовалась я.

Раб улыбнулся и приподнял меня из бассейна. Вытерев насухо полотенцем, он завернул меня в одежды и вынес на улицу. Я быстро покачала головой.

— Нет, я не хочу идти… — Только не на террасу. — Ты знаешь, где сейчас император?

Он издал какие-то звуки, призванные меня успокоить, и обвел рукой пустую террасу. Здесь стояло лишь одно ложе, а на столе — лишь одна чаша и один кубок. Над мраморным краем от серебристой реки, клубясь, поднимался туман — Юпитер спешил к Данае. Какая дивная красота!

Я зарылась лицом в ладони.

Я смутно отдавала себе отчет в том, что этот молчаливый грек со мной. Он усадил меня на ложе, приподнял мои влажные волосы, и я ощутила прикосновение гребня.

Я раскачивалась взад-вперед в лучах теплого майского солнца, зажмурившись и уткнувшись лицом в ладони, чтобы ничего не видеть.

— Приветствую тебя, моя дорогая.

Я так резко выпрямилась, что едва не свалилась с ложа. Но это был не Домициан, а толстый коротышка лет тридцати, круглолицый, с челкой приглаженных локонов надо лбом.

— Я Несс, — представился он, сияя улыбкой. — Астролог нашего императора. Как я полагаю, ты его новая наложница. Рад с тобой познакомиться. Кстати, императора здесь нет. Уехал по каким-то государственным делам и, если не ошибаюсь, будет отсутствовать весь день.

Я кивнула в знак приветствия. Правда, губы мои не смогли произнести ни единого слова, но, похоже, Несс этого не заметил. Потому что опустился на резной табурет напротив моего ложа и выставил вперед пухлые, обутые в сандалии ноги.