Ботоксные дневники - Дженис Каплан Страница 65

Мой слух, однако, улавливает лишь размеренное гудение кондиционера. Наверное, людям нужно довольно долго проработать на телевидении, чтобы у них возникали одинаковые слуховые галлюцинации.

Вскоре появляются сестры Олсен. Они стремительно приближаются к нам — в обтягивающих футболках, с длинными распущенными волосами. На их шеях болтается по дюжине цепочек с крупными звеньями. Бросив сумочки на стол, близняшки усаживаются рядом, плечом к плечу, такие же очаровательные, как на рекламных плакатах. Господи, да они же совсем малышки! Вероятно, если сложить их возраст с возрастом Хантера, а сумму поделить на три, получится число, ключевое для успеха телевизионного шоу. Эйнштейн до такого никогда бы не додумался! «Менса», я иду к тебе!

Даже загнанный на кухню, Хантер остается Хантером — актером, способным с блеском отыграть любую сцену. Когда камеры начинают работать, он повязывает фартук и заводит разговор с шеф-поваром. Глядя на него, невозможно усомниться, что умение правильно приготовить греческий салат — именно то, к чему он стремился всю свою жизнь.

— Просто невероятно! — восклицает он, обращаясь к шеф-повару. — Никогда не думал, что здесь творится такое. Какая скорость! Какой напор! Какое напряжение! В это просто невозможно поверить, сидя в обеденном зале. Но теперь мы видим все, что происходит на самом деле.

Ну, положим, не все. Камеры старательно обходят помощника шеф-повара, который, уронив кусок сырой курицы на пол, поднимает его и небрежно бросает на решетку гриля с таким видом, словно в этом нет ничего особенного. И что-то подсказывает мне: так оно и есть. Не привлекает внимание оператора и повторное использование салатов — когда объедки, остающиеся на тарелках, перекладываются в чистую посуду и подаются новым клиентам. В кухонном штате имеется человек, занимающийся украшением блюд. Почему-то сегодня он непрестанно чихает. К счастью, камеры не фиксируют, как вместе с цветами, вырезанными из овощей и фруктов, он щедро добавляет в блюда микробы, не указанные в меню.

Когда ленч готов, Хантер меняет фартук на малиновый пиджак размера XXL. Здесь вам не отдел мужской одежды в «Барнис», и никто не занижает размер униформы, щадя его самолюбие. Готовый к выходу, Хантер высоко поднимает поднос, минует вращающиеся двери и направляется к близнецам Олсен.

— Кушать подано! — громко произносит он.

Девочки, всецело поглощенные разговором — очевидно, им нечасто приходится оставаться наедине, — не обращают на него никакого внимания. Тогда Хантер, будучи первоклассным актером, берет с подноса огромные тарелки с салатом и осторожно ставит их на стол, подавая, как положено, слева. А может, он еще и первоклассный официант — как любой артист.

Наконец безупречно воспитанные близнецы поднимают головы и одаривают его улыбками стоимостью в несколько миллионов долларов.

— Большое спасибо, — говорят они хором и опускают вилки в салат.

Близняшки не издают приветственных криков, на их лицах все то же вежливо-равнодушное выражение. Похоже, наша звезда осталась неузнанной. Хантер неловко стоит перед ними, не зная, что делать дальше.

Наконец он принимает решение.

— Не могли бы вы немного подвинуться? — спрашивает он у изумленно вытаращившейся на него Эшли и бесцеремонно усаживается за стол рядом с ней.

Я боюсь, как бы девочки не начали кричать, подзывая охрану, или сам Хантер от растерянности не принялся бы орать на Люси. Однако происходит совсем другое: он кладет руку на ладонь Мэри Кейт и дружески ей улыбается.

— Боюсь, вы меня не знаете, — весело говорит он, — что, впрочем, неудивительно. А вот я вас узнал. Вы те самые замечательные близнецы Олсен. Для меня большая честь познакомиться с вами. Меня зовут Хантер Грин.

Вы только посмотрите, как быстро сестры-близнецы превратились из «траханых» в «замечательных»! Тем не менее Хантеру, похоже, удается спасти положение.

— Bay! — кричит Эшли. — Мы вас знаем!

— Конечно, знаем! — вторит ей Мэри Кейт.

Эти возгласы кажутся мне музыкой сфер. Наконец-то! Хантер совершенно очаровывает Олсен, и вскоре они, непринужденно болтая, уже почти забывают о камере. Что ж, мои усилия не пропали даром. Хантер знает, кто из близнецов старше, и шутливо замечает, что совсем скоро это уже не будет казаться ей преимуществом.

— Пройдет всего несколько лет, и ты начнешь настаивать, что ты младшая, — поддразнивает он старшую из сестер.

Вскоре разговор переходит на бойфрендов близнецов, но Хантер не позволяет себе никаких нескромных вопросов. Упомянув же о том, что девочки входят в список самых богатых подростков в мире, он дает Мэри Кейт возможность заявить, что они с сестрой не получили свои деньги в наследство, а заработали собственным трудом. Наконец он рассказывает анекдот об Эминеме и признается, что, когда впервые услышал это имя, принял его за название конфет. Когда через тридцать минут оператор выключает камеру, чтобы сменить пленку, а Люси объявляет о конце съемки, девочки не хотят уходить.

— С тобой так интересно! — признается Эшли своему новому лучшему другу.

— Может, ты снимешься в нашем следующем фильме? — предлагает Мэри Кейт.

— Отлично! Я мог бы сыграть вашего ворчливого дедушку, — смеется Хантер, подшучивая теперь уже над собой.

— Нет, ты такой классный парень, ты смог бы сыграть нашего отца, — радостно заявляет Мэри Кейт.

Думаю, на самом деле Хантер предпочел бы роль бойфренда, но он тем не менее с благодарностью принимает комплимент.

Близняшки Олсен обмениваются с Хантером поцелуями и электронными адресами, и тут у него возникает еще одна просьба.

— Я знаю двух очаровательных маленьких девочек, которые будут очень рады получить вашу фотографию с автографом. Не могли бы вы написать на одной «для Лили», а на другой — «для Джен»?

— Конечно. — Близнецы подписывают фотографии, вручают Хантеру целую кучу дисков и наконец направляются к своему лимузину.

— Какой ты милый! — восхищенно говорит Люси, когда сестры Олсен уходят. Камеры уже зачехлены, и шум и суета, сопровождавшие съемку, стихают. — Ты сделал замечательное интервью. И не забыл про детей. Ты все делаешь так, как надо.

— За это ты меня и любишь, — отвечает Хантер, притягивая Люси к себе.

— Очень может быть, — соглашается она.

Я снова в школе. Стоящая у доски мисс Дейч, учительница физической культуры с жесткими, как шерсть фокстерьера, волосами и приплюснутым носом, собирается сделать объявление для тридцати пяти родителей, тревожно замерших в слишком темном и душном классе.

— Вы должны поощрять своих детей к мастурбации, — произносит она высоким, каким-то воющим голосом. Я думаю, она искренне верит в то, что говорит. Судя по всему, это единственный доступный ей вид сексуальной жизни.

Помощник мисс Дейч, грузный учитель естествознания с сальными волосами и большими темными кругами под мышками, одобрительно кивает.