Стеклянная невеста - Ольга Орлова Страница 65

— Молодой человек! А вы кто больным будете?

— Сослуживец, — пояснил Матвей и прошел к лестнице.

Поднявшись на второй этаж, он прошел по длинному коридору, заглядывая в приоткрытые двери палат. В комнате с табличкой «Старшая сестра» никого не было. Матвей вошел внутрь, снял с вешалки один из белых халатов и накинул его на плечи. Когда вышел в коридор, проходившая мимо женщина в таком же белом халате не обратила на него внимания.

Дверь в одиннадцатую палату тоже была приоткрыта. Матвей заглянул внутрь. Комната была небольшая, здесь располагались шесть коек, на четырех лежали женщины. Матвей вошел и поздоровался со всеми. Катя была на койке у окна. Она повернула голову на звук мужского голоса, всмотрелась, узнала Матвея и испугалась. От страха у нее исказилось лицо, она подняла забинтованную руку к лицу и закусила ее прямо через марлю. Матвей прошел к ней, взял стул, стоявший у соседней, сейчас пустовавшей кровати, пододвинул и сел.

— Здравствуй, Катя, — сказал он. — Вот пришел навестить. Как ты себя чувствуешь?

Катя продолжала с ужасом смотреть на него и, кажется, не понимала, что он ей говорил. Матвей оглянулся на женщин за спиной. Они все смотрели на него. Когда Матвей повернулся, женщины отвернулись.

— А я тебе фруктов принес, — сказал Матвей Кате. — Потом можно будет еще что-нибудь занести. Ты скажешь, что хочешь, а мы — кто-нибудь из нас — привезем.

Он открыл замок сумки и вынул пакет с фруктами. Положил на тумбочку.

— Вот, поешь, — сказал Матвей и снова оглянулся. Женщины переглянулись и зашевелились на своих кроватях. Одна отвернулась к стенке, а две не спеша поднялись и направились к выходу.

— Я не… — вдруг дрожащим голосом сказала Катя, но Матвей ее перебил.

— Ну кто же может предполагать заранее, что попадет в аварию? Ты не волнуйся, зачем тебе волноваться. Я вот почему пришел, — сказал он и задумался.

Вновь на него накатило оцепенение: ему показалось в этот миг, что все — и его приход сюда, и испуг Кати, и тактичный уход двух женщин, — все не имеет ни малейшего смысла. Чтобы он сейчас ни сделал, это уже не может повлиять на ход действительно важных событий, которые в этот момент он даже для себя определить не мог, только чувствовал, что лишь краешком сознания соприкасается с ними.

Сзади скрипнула кровать под лежащей женщиной, и Матвей очнулся. Он посмотрел на Катю, на ее опухшее от ушибов, смазанное кое-где йодом лицо, только сейчас почувствовал сильный запах лекарств, кажется пропитавший все вокруг, и подумал, что задерживаться здесь не имеет смысла.

— Я хочу тебя только об одном спросить, — сказал он, — знал ли Варан об этом вашем… мероприятии? Только не лги мне, я все равно почувствую, если ты будешь мне врать.

Катя уже справилась с собой. Видя, как спокоен Матвей, она тоже успокоилась. Глаза у нее заблестели, на щеках появился румянец, может быть, и болезненный. Она презрительно скривила рот:

— Конечно, знал. Паша Варану все докладывал. Это с самого начала была наша идея. Правда, сначала я хотела просто попугать, но когда Граф… В общем, повезло этой стерве.

— Зачем?.. — спросил Матвей, и Катя, даже не дослушав вопроса, быстро, с ненавистью, сказала:

— Кто ее просил ухлестывать за Графом? — она принизила голос, услышав, как заворочалась соседка у двери и продолжала жарким шепотом: — Он меня любил, пока эта шлюха образованная не явилась. У нее и папа за границей, и образование, и деньги — чего ей еще надо было, твари?

— Я.хотел спросить, зачем это надо было Варану?

— Как зачем? Ты же Алтына и Мирона того. — Она вновь скосила взгляд в сторону двери и стала шептать еще тише: — Так он подумал, что теперь ты к нему будешь подбираться.

— Зачем? — не понял Матвей.

— Ну, не знаю. Варан, кажется, боится, что ты его за старое решил потревожить, раз Алтына и Мирона того, — она сделала движение головой, чтобы было более понятно, что совершил с обоими Матвей.

Матвей покачал головой:

— Это же Граф решил с ними разобраться. Они на него насели за какие-то давние дела. А Света здесь при чем?

— Варан считает, что Светка имеет отношение к Атаманше. Не знаю, почему он так решил, но он убежден, что это так. Может, она не просто так явилась сейчас, может, она явилась вынюхивать прежние секреты? А кроме того, Паша мне говорил, что Алтын и Мирон помогли Графа прикрыть, когда они убирали Атаманшу, ну, старую хозяйку клуба. Деньги взяли Алтын и Мирон, потом поделили с Вараном, а клуб отошел к Графу. Сейчас ты возник, к Светке клеишься, а тебя еще тогда обделили, вот Варан и решил, что ты начнешь требовать свою долю. Разве не так? Все так думали. А Светку я все равно замочу, тварюгу!

Матвей молчал, осмысливая все то, что так просто выболтала ему Катька. За последние два месяца он совершенно выпал из орбиты. После появления Светы ему уже все стало безразлично, а иначе бы он, конечно же, получил информацию раньше этой дуры Катьки. Да и сейчас все услышанное интересовало его только в той мере, в какой оно могло коснуться Светы.

Он вновь почувствовал гнев. Гнев его был направлен на все то, что могло угрожать ей, Свете, направлен на Варана, на его «шестерок», на эту Катьку, на Графа… Нет, не на Графа, тот ни в коей мере не желал зла Свете — Матвей это знал наверняка. И даже если Граф что-то заподозрит, ревность его скоро пройдет: Матвей знал своего прежнего командира достаточно хорошо. А вот все остальные!..

— Ладно, — сказал он, поднимаясь, — мне пора.

Он оглянулся; женщина у двери продолжала лежать, отвернувшись к стене. Вновь повернувшись к Катьке, он приподнял простыню, одновременно вытаскивая пистолет, и выстрелил ей в сердце. Глушитель был отобран специально: выстрел прозвучал едва слышно, словно треснула косточка от вишни под ногой. У Катьки только глаза расширились от ужаса, она дернулась всем телом, но не успела даже вскрикнуть. Матвей спрятал пистолет, повернул тело на бок, подтянул простыню до шеи и сказал специально для женщины у двери, которая, возможно, не спала.

— Ну, Катя, спи. Я попрошу, чтобы тебя не тревожили.

У двери он посмотрел на женщину. Она и впрямь не спала, лежала с открытыми глазами. Матвей попрощался с ней и добавил:

— Катя заснула. Пускай ее не будят хотя бы до обеда. Женщина равнодушно кивнула, и Матвей вышел в коридор.

В коридоре он огляделся с видом человека, который не знает, куда и зачем он попал. Стены, пол, потолок, несмотря, вероятно, на ежедневную уборку, казались несвежими, грязными. Тут и там в коридоре попадались приткнувшиеся к стенам каталки, на которых здесь перевозили тяжелых больных. Некоторые из этих тележек были превращены во временные столики, уставленные бутылками из-под лекарств.

Матвей смотрел на одну такую тележку-каталку, на пузатые лекарственные флаконы и вновь ощущал, как пустела голова, как цепенело все тело, и глубоко загнанная внутрь боль, о которой он не хотел думать и вспоминать сейчас, всплывала волной, захлестывая оставшиеся в нем еще спокойные островки.