В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон Страница 65

Когда настанет время, придется встретить эти беды с открытым забралом. Чарлз не сомневался – вместе они сумеют пережить все, что угодно. Но сегодня ему всего-то и нужно, что увлечь Луизу в свою постель.

Погодите-ка. Он уже в ее постели или окажется там, если пойдет обратно и рухнет в нее. Превосходная мысль. Чарлз почувствовал, что колдовство снова лишает его сил.

Глава 31

Сидя в постели, Чарлз подкрепился легким ужином, то есть слопал огромную порцию цыпленка в воздушном тесте и посыпанный корицей рисовый пудинг, нафаршированный таким количеством изюма, чтобы угодить самому пылкому обожателю этого лакомства. Но после ужина на Чарлза накатила вялость, и в беседе с Луизой он отнюдь не блистал остроумием, едва реагируя на ее реплики. Поэтому из сочувствия – по крайней мере, так она сказала – Луиза согласилась, чтобы он снова спал в ее постели.

Кэтлин настаивала, что он должен вернуться к себе, и предложила услуги Робертсона, который мог бы караулить его всю ночь. Шофер также поддержал эту идею, чтобы загладить вину за плохое поведение в предыдущие дни. Но Луиза была непреклонна. Чарлз должен оставаться на ее попечении.

Кроме того, лежать рядом с Чарлзом всю ночь вряд ли было ей в тягость. После ужина он принял ванну – сам, хотя Луиза предлагала свою помощь – и надел свежую шелковую пижаму. На сей раз цвета морской волны, отчего здоровый глаз приобрел глубокий оттенок синего. Луиза наблюдала за Чарлзом, как он готовится ко сну, за неловкими попытками развязать узел наглазной повязки.

– Помочь развязать?

– Сегодня у меня пальцы точно колбаски вашей кухарки. О-о, вот ужаснейшее из слов. Кажется, в ближайшее время я даже смотреть на них не смогу.

Он сидел не шевелясь, пока Луиза развязывала узел черной шелковой ленты. Кончиком пальца она разгладила слабые красные полосы, оставленные повязкой на коже.

– Похоже, сожалеете о собственном обжорстве? Природа частично освободила вас от яда.

– Остальное довершила морская вода. Наверное, я никогда больше не осмелюсь даже плавать. – Он привернул фитиль лампы на прикроватном столике, и комната погрузилась в темноту – горел только огонь в камине.

Следующим летом Луизе хотелось бы посмотреть, как он плавает. Как его стройное тело разрезает волну. «Следующее лето» означало бы, что он постепенно убедил бы ее принять его ухаживания. Они могли бы пожениться, жить в Роузмонте и каждую ночь ложиться в одну постель.

Капитан Чарлз Купер делал бы свое дело – Луиза избегала мужчин почти десять лет. Какое удовольствие было бы наблюдать, как он пытается ее соблазнить. Впрочем, она не сильно сопротивлялась бы его напору. Он уже доказал, что умеет взбудоражить ее чувства, пробудив в ней желание, которое, как она думала, давным-давно угасло.

Но брак – это навсегда. Разве что прибегнуть к разводу. Однако это предприятие все еще ужасно дорогое, трудное и скандальное, несмотря на упадок института брака в американском обществе, по ту сторону Атлантики. Лучше не выходить замуж вовсе и жить в грехе, если есть хоть какие- то сомнения в супружеской верности.

Почему у них с Чарлзом не может быть любовной связи? Раз в месяц она могла бы сбегать в Лондон. Останавливаться в «Клариджез» или «Савое». Они на несколько ночей забывались бы в наслаждении. Никаких уз. Никаких обязательств.

Но Чарлз на это никогда не пойдет. Он станет думать, что она его использует, и будет прав.

Брак! Луиза откинула одеяло на своей половине постели, и ей показалось, будто бы она делала так уже долгие годы. С Чарлзом это стало привычным и удобным. Чистой воды нелепость. Она лучше знала растения в своей оранжерее.

Однако за прошедшие дни им довелось немало пережить вместе. Луиза видела Чарлза и в лучшие, и в худшие моменты. И лучшие, разумеется, ей очень, очень нравились.

– Уютно, правда? Лежа в постели, можно видеть, как мерцают звезды.

Чарлз по-прежнему был от нее на расстоянии по меньшей мере фута, и голос звучал совсем тихо. Луиза легла немного ниже, чтобы тоже видеть ночное небо. Необыкновенное зрелище, дух захватывает, даже если не знаешь созвездий.

– Ночь ясная. Нам очень повезло с погодой в этом декабре.

– Луиза Стрэттон! В вашей постели мужчина, а вы рассуждаете о погоде?

За его словами ей чудилась лукавая улыбка.

– Вы поправляетесь после тяжкого испытания.

– Я знаю, как вы могли бы помочь мне почувствовать себя лучше намного.

– Правда? Что вы надумали?

Луиза ждала, что он схватит ее в объятия, но Чарлз Купер не уставал ее удивлять.

– Спойте мне.

– Прошу прощения?

– Когда я был маленьким, матушка часто пела мне, чтобы я заснул. Пока братья не начали меня за это дразнить. Звали меня крошкой. Я попросил матушку не петь больше. Думаю, я разбил ей сердце.

– Сколько вам было лет?

– Года четыре или пять.

– Так вы и были крошкой. – Луизе было четыре, когда погибли ее родители. Она еще сосала большой палец и спала в обнимку со старым потрепанным медведем. Грейс назвала игрушку «отвратительной» и выбросила, а потом стала мазать большой палец Луизы чем-то горьким, как желчь, так что ее тошнило, когда она пыталась сунуть палец в рот. Нужно поблагодарить Грейс – ей Луиза обязана своими ровными зубками. Однако это было жестоко – лишить ее утешения.

– Луиза, в моем мире это был почти достаточный возраст, чтобы идти работать. Джордж Александер меня бы не взял, но другие взяли бы.

– Уму непостижимо. Я думала, против подобных вещей есть законы.

– Возможно, в текстильной промышленности. Но семья должна что-то есть, и многие дети отправляются в фабричные цеха в юном возрасте. Я начал в восемь. И мне приходилось нелегко, потому что мой отец был старшим рабочим. Видите ли, он не хотел, чтобы кто-то обвинил его в том, что у него есть любимчики.

– Бедняжка Чарлз.

– Так что я крутился между братьями и отцом как заведенный. Видите, я заслуживаю того, чтобы мне спели.

– Думаю, да. Но я не знаю слов детских песенок. – Няня нечасто пела маленькой Луизе. Наверное, Грейс наложила запрет и на колыбельные.

– Вот вам подсказка – посмотрите в окно. – Чарлз промурлыкал несколько тактов.

– Ну конечно. – Луиза сделала вдох, и ее тихое контральто нарушило ночную тишину:

Ты мигай, звезда ночная,

Где ты, кто ты – я не знаю.

Высоко ты надо мной,

Как алмаз во тьме ночной.

Только солнышко зайдет,

Тьма на землю упадет,

Ты появишься, сияя,