За час до рассвета. Время сорвать маски - Джулия Кеннер Страница 65

Даже если Дэмиен сможет выбраться из неминуемой пропасти, эта трещина навсегда останется между нами. И лучше я уйду сейчас, чем буду наблюдать, как наши отношения разваливаются под грузом этих проклятых фотографий.

Я могла бы пойти в полицию, но разве это поможет? Тогда еще больше людей узнают о фото, и риск, что они станут достоянием общественности, возрастет.

А если я расскажу Дэмиену? Сможет ли он убедить Софию не публиковать снимки? Возможно. Но тогда этот страх будет преследовать его до конца дней, а я не хочу этого – ни для него, ни для нас.

Да и как он сможет повлиять на Софию? Попытается переубедить ее? Возьмет под контроль? Если то, что сказала София, – правда, значит, он убил Рихтера, чтобы защитить ее.

Устранит ли он саму Софию, чтобы защитить себя? Меня? Наши отношения? Честно говоря, я не знаю. И это меня тоже пугает. Поэтому я сделаю то, что должна: положу этому конец. А потом как-нибудь постараюсь выжить.

Лифт останавливается, и я быстро смахиваю слезы, на случай, если в квартире есть кто-нибудь из персонала. Двери открываются, и я вхожу. Бросаю сумочку, иду в гостиную. И – замираю на пороге, потому что на полу сидит Дэмиен и аккуратно разворачивает подарочную коробку.

– Привет, – говорит он с широкой улыбкой. – Кажется, у меня сегодня два подарка.

Я задерживаю дыхание, узнав фотографию по высовывающемуся из коробки уголку. Это черно-белый снимок заката, и я завороженно смотрю, как Дэмиен достает его, одобрительно оглядывает и читает посвящение, красиво отпечатанное на обороте над подписью художника:

«Дэмиену. Солнце нашей любви никогда не зайдет за горизонт. Всегда твоя. Ники».

– Как красиво, – тепло улыбается он. Затем прислоняет фотографию к спинке дивана и подходит ко мне. На лбу у него пролегла складка.

– Что-то не так?

– Как Чикаго? – спрашиваю я, стараясь оттянуть неизбежный момент.

– Продуктивно. – Дэмиен берет меня за руку и обводит вокруг дивана. – Мне удалось убедить Дэвида, что Софию нельзя оставлять одну. У нее слишком много проблем, а без лекарств… – Он умолкает.

Я не собираюсь говорить ему, что и так это знаю и что согласна на сто процентов.

– Дэвид разрешил ей пожить у себя в квартире в Лос-Анджелесе. Я ее там не обнаружил. Но я знаю, какое у нее теперь имя, поэтому это только вопрос времени.

– И какое же? – спрашиваю я.

– Моника Картс. Фамилия – анаграмма, – поясняет он.

– Я знаю. Не сразу, но догадалась.

– Не сразу? Я же только что тебе об этом сказал.

– Нет, – отвечаю я. – Это она мне сказала. Мы давно с ней знакомы. Случайно. Иногда встречались в «Старбакс» рядом с моим офисом.

Дэмиен вскакивает, но я беру его за руку и усаживаю обратно на диван.

– Подожди. Мне нужно сказать тебе кое-что, и быстро. Я за этим пришла. Поэтому, пожалуйста, дай мне закончить, хорошо?

Я вижу его озадаченный взгляд, и у меня разрывается сердце. Но я говорю себе, что другого выбора нет. Я перебрала все возможные варианты и просто не вижу выхода, при котором Дэмиен бы не пострадал.

Все это время он защищал меня. Теперь настал мой черед сделать все, что в моих силах, чтобы его спасти.

Я глубоко вдыхаю – чтобы набраться смелости и подавить дрожь. Желудок резко сжимается, как будто меня сейчас стошнит. Но я прогоняю это ощущение. Я должна это сделать. Должна. Я представляю крепко зажатый в руке скальпель и страстно желаю ощутить его лезвие, испытать эту боль.

– Я больше не могу, – наконец говорю я. – Не могу жить в постоянных тайнах, полуправдах и недомолвках.

В глазах Дэмиена – шок, недоумение, отчаяние, и мое сердце сжимается. Очень медленно, осторожно он спрашивает:

– О чем ты говоришь?

– София. Она была на тех фотографиях, а ты мне не сказал. Рихтер использовал вас обоих, но ты и этого не сказал. И еще ты убил Рихтера, Дэмиен. Ты убил его, чтобы защитить Софию.

Я не смотрю на него. Он не должен увидеть, что я его не осуждаю.

– Все, что я рассказал тебе о той ночи, – правда, – медленно отвечает Дэмиен, и я слышу, как отчаянно он пытается взять ситуацию под контроль. Еще немного сжать хватку – и он сломается. – Единственное, о чем я умолчал, – это причина нашей ссоры.

– София.

– Он хотел ее изнасиловать. Этот ублюдок хотел изнасиловать собственную дочь.

– Ясно, – отвечаю я спокойно, хотя внутри меня все заледенело. – Но это… ничего не меняет.

Как бы мне хотелось, чтобы какое-нибудь решение само упало с неба. Какой-нибудь волшебный ковер-самолет, который вынесет нас из этого кошмара. Но ни ковра, ни самолета нет – есть лишь холодная, жесткая реальность.

– Я сказала то, что хотела сказать. Я не могу… Не могу так больше.

Я чувствую, как эта ложь сдавливает меня. Хватаюсь, закутываюсь в нее, как в плащ. Потому что она нужна мне. Эта ложь может уберечь Дэмиена, пусть даже мое сердце разорвется на части.

– Я не могу жить с мыслью, что между нами осталось так много нераскрытых тайн, – произношу я отрепетированные слова. – Не могу притворяться, что мне плевать на этих призраков.

– Ники. – Его голос напряженный и ровный, но я, кажется, улавливаю в нем нотки паники, и сердце мое сжимается. Мне хочется обнять его и почувствовать прикосновение его рук. Я встаю, боясь, что если не сделаю этого сразу, то так и не решусь. Я не могу рисковать Дэмиеном. Особенно – когда его спасение лишь в моих руках.

– Мне пора. Прости…

Я поворачиваюсь и быстро иду к лифту, но он меня не отпускает, крепко сжав локоть, и я резко вырываю его.

– Черт, Дэмиен, пусти меня!

– Нет, мы поговорим об этом!

Шок, в котором он пребывал несколько секунд назад, сменяется какой-то взрывоопасной яростью. Я вижу, как она растет в его глазах, готовая вырваться наружу, сметая на своем пути боль и замешательство.

– Не о чем говорить. С тобой все превращается в одну большую тайну. Вся жизнь для тебя – это вызов, игра. Вся эта история с Софией, и то, что ты выкинул с Лизой.

Эти слова даются мне одновременно легко и тяжело. Легко – потому что это правда. Тяжело – потому что, хоть его тайны и призраки его прошлого выводят меня из себя, я давно смирилась с ними – ведь они часть человека, которого я люблю. А теперь я поворачиваю все против Дэмиена, чтобы создать для себя лазейку.

Но я должна, должна это сделать.

– Проклятье, Ники, ты и впрямь думаешь, что можешь вот так прийти сюда, вывалить все на меня, я пожму плечами, и на этом все закончится? Я люблю тебя! И я не позволю тебе уйти из этой комнаты.

Его глаза – глаза раненого зверя – изучают мое лицо, и я понимаю, что нужно бежать. Бежать, прежде чем он увидит правду под этими тоннами лжи.