Шелк аравийской ночи - Николь Фосселер Страница 65

Пустыня Аль-Хадина еще утром осталась у Майи и Рашида за спиной. Им пришлось взобраться на горный хребет, на другой стороне продвижение вперед усложняли осыпи. Камни с металлическим лязгом летели из-под копыт, пока группа не спустилась в переходящие друг в друга вадис, по их мягкой почве лошади ступали почти бесшумно. Маленькие девочки в красно-зеленых платьицах, с грязными волосами и ожерельями ярко раскрашенных глиняных бусин на шеях пасли коз под миртами и фикусами. Пронзительно крича, они длинными палками отгоняли животных от скал и кустарников, усыпанных маленькими темно-сиреневыми ягодками, очевидно, непреодолимо притягательными для коз. В последней из вадис возвышались земляные террасы, полями засеянными там, где позволял размер. Женщины и дети поили скот и стучали палками по деревьям, чтобы собрать ягоды, которые Майя уже успела попробовать. Когда группа всадников устроила остановку, чтобы съесть хлеба и выпить воды, Рашид принес целую горсть темно-красных ягод и молча передал их Майе, в его взгляде под черно-синим платком не было никакой враждебности.

Вдалеке на скалах виднелись башни, показалась крепость, вокруг нее толпились маленькие невзрачные домишки, лишь оконные проемы были обведены узкими полосками белой краски – известняк здесь встречался редко. Наконец на горизонте в дрожащем воздухе появилось белое пятно: Нисаб. До него было рукой подать, но путь показался Майе бесконечным, копыта лошадей тонули в земле, мягкой и рассыпчатой, словно кукурузная мука. Пронесся и нагнал тучи ветер, принес с собой пыль и песок, дополнительно задержав всадников в пути, снова отодвинул город и окутал его желтоватой занавесью. Гряда холмов поднялась из мягкого грунта, коричневого, как и маленькие глиняные деревушки.

В одном из поселков царило оживление, люди собрались в группки, их пестрые одежды сияли, словно лоскутное одеяло: сочные оттенки красного и синего, цвет охры, серый и желтый, сиреневый, зеленый и индиго. Полосатые, клетчатые, в цветочек. Юноша в белых одеждах, с расшитым зеленым ремнем на талии и воткнутой джамбией побежал к ним, размахивая длинными руками под громкие крики, постоянно прерывающиеся веселым смехом. Рашид дал спутникам знак придержать коней, рысью двинулся навстречу юноше и наклонился из седла, а тот осыпал Рашида потоком слов. Аль-Шахин сперва покачал головой, потом улыбнулся и наконец кивнул, а обрадованный парень ринулся обратно в деревню.

– Нас пригласили. Канун свадьбы, – объяснил Рашид на арабском, понятном и Майе, вновь присоединившись к остальным, и они вместе поскакали к деревне, где шумел праздник.

То, что издалека казалось единой толпой, вблизи оказалось двумя группами – мужчин и женщин. Последние взяли в оборот Джамилу, едва гости спешились. Вчера пунцовой от смущения Майе пришлось просить у служанки помощи – у нее начались ежемесячные кровотечения. Прекрасно подготовленная арабка обеспечила Майю тряпками из своей поклажи, позаботилась о том, чтобы они останавливались почаще, чем в предыдущие дни, и украдкой зарывала глубоко в землю использованные куски ткани. Майя с тоской посмотрела Джамиле вслед, слушая щебечущий смех женщин. Некоторые арабки танцевали под однообразные, но не монотонные напевы, пока остальные ритмично хлопали в ладоши, а из их уст взмывали к небесам высокие, радостные трели. Тем временем Майя привычно спряталась за двумя мужчинами и пошагала за Рашидом и Салимом к другой группе. Здесь тоже танцевали: двое мужчин выходили в центр круга, прилипали друг к другу кончиками высоко поднятых мизинцев и подпрыгивали вверх-вниз, пока из круга не выходил третий и не заменял одного из пары. Ритм отбивался хлопками в ладоши. Все были стройны и казались совсем юными, их локоны взлетали, глаза блестели. Юноши танцевали грациозно, но нельзя сказать, что они были лишены мужества. От их гортанного пения, напоминающего бормотание, у Майи по коже побежали мурашки.

Она задалась вопросом, из какого далекого века пришел этот танец, передающийся из поколения в поколение в населенном с далеких веков краю, рядом с легендарной дорогой ладана. Ее взгляд упал на Рашида, он стоял чуть в стороне и отбивал ладонями ритм. Сердце Майи забилось сильнее. Он тоже танцевал так перед собственной свадьбой, в кругу мужчин своей семьи, своего племени? Она попыталась представить, каково это, расти в таком сплоченном коллективе, во власти древних традиций, тесно связанных со стихиями, с совместной жизнью людей и животных. Должно быть, Рашид почувствовал ее взгляд, повернулся и посмотрел на нее. И улыбнулся.

Дома Нисаба ясно виднелись в свете раннего вечера, они остановились неподалеку в песках и поставили палатки. Нисаб, бывший центр торговли предметами роскоши из Индии и Китая – специями, слоновой костью, нефритом, шелком и другими ценными тканями, известными высокоразвитым культурам Средиземного моря. С противоположной стороны, из Восточной Африки, везли на продажу драгоценные породы дерева, перо, меха, шкуры животных и золото. Раньше.

Здесь тоже остались каменные обломки, наполовину ушедшие в песок плиты. В вечерних сумерках Майя опустилась перед ними на колени, бережно сняла зернистый слой песка и провела кончиками пальцев по выточенному узору. Рядом забрезжил свет, и она подняла глаза. Из лагеря пришел Рашид, держа в руке самодельный факел из толстой ветви, воткнул его глубоко в землю меж каменных блоков и опустился рядом.

– Как жаль, что я не могу этого прочесть, – вздохнула Майя, глядя на надписи.

– Отец моего деда знал несколько слов старого языка, – поведал Рашид. – К сожалению, я его не учил.

Они немного помолчали, потом он повозился с ремнем и положил что-то на каменную плиту.

– Старая монета. Я нашел вчера. Может быть, вы захотите взять.

Майя подняла кусочек металла и рассмотрела его, покрутив под изменчивым светом факела. Филигранный рельеф изображал мужской профиль с короткой стрижкой и орлиным носом, увенчанный лавровым венком. Венок украшал и кромку монеты.

– Кажется, из Древнего Рима, – заключила Майя. – Она со времен Химьяров?

Рашид пожал плечами:

– Возможно.

– Мир так велик, – пробормотала Майя, – и все же между континентами всегда были связи. Во все времена. А если они обрывались, то завязывались новые. Спасибо, – восторженно прошептала она, заключила монету в ладони и прижала к груди. Не подозревая, сколь много воздала Рашиду за этот не слишком ценный кусочек металла своими словами, жестом и светом в глазах.

– Саид, – услышал Ральф впереди голос Мушина, высокий и тонкий от тревоги и страха, – нехорошо, если сегодня мы поедем дальше. Становится слишком холодно и слишком темно!

Без сомнения, он был прав. После жаркого дня утомительной езды холод грядущей ночи ощущался еще сильнее. Здесь, наверху, на крутом подъеме к перевалу, было так холодно, что и Ральф, и рядовой Фискер вопреки изначальному замыслу поддели под шерстяные накидки форменные мундиры. К тому же Ральф намотал на шею шаль Майи, завязав ее в тугой узел от резкого ветра.

– Идем дальше! – крикнул он в ответ. Лейтенант любой ценой хотел наверстать упущенное время.

– Но, саид, – продолжал причитать Мушин, – я не настолько хорошо знаю дорогу!