Обрученная с ветром - Шеннон Дрейк Страница 66

— Однажды я поверил в вашу невиновность! И я заплатил за эту небольшую глупость!

Боже! Прошло столько времени, теперь, месть — в его руках, а он испытывает только муку! После того как они поженились, он научился верить ей. Он пришел к убеждению, что она не участвовала в заговоре, что она была столь же невиновна, как и он, во всем случившемся.

А потом он нашел мертвую Анну. И вдобавок, когда он вернулся к Розе, явились солдаты. И один из них кричал, что записка Розы заставила их поспешить за ним туда, где она собиралась задержать его, пока они не придут…

Она заявила, что невиновна. Святой отец небесный, как он может снова поверить ей после этого!

— Вы все еще не понимаете правды! И все же, даже если вы и глупец, я не выдам вашу тайну. Я никому не скажу, кто вы.

— Как вы великодушны! — насмешливо воскликнул он.

Не думает ли она, что теперь он просто удалится и будет наслаждаться жизнью пирата? Может быть. Может быть, она не понимает, что он первым делом явился за ней, прежде чем заняться Джеромом и теми, кто хоть в чем-либо помогал этому человеку.

Роза спокойно продолжала.

— Только верните меня моему отцу и…

— Леди, вы, должно быть, сошли с ума!

— Он заплатит вам! Вы только что сказали, что вам нужна добыча…

— И месть. Месть гораздо дороже моей душе!

Она смотрела на него, изумрудные глаза пылали.

Ох, право, она все еще не понимает своего положения. Она двинула подбородком, скрипнула зубами и яростно топнула ногой.

— Вы отпустите меня! Вы не имеете права…

— Но я имею!

Он действительно не собирался дотрагиваться до нее.

Пока — нет.

Она сводила его с ума. Ее пышная крепкая грудь внезапно оказалась прижатой к нему. Ее шелковистые волосы щекотали ему руки. Ее глаза были влажны и не отрывались от его глаз.

Боже, он хотел ее, прямо здесь, сейчас!

— Отпустите меня! — потребовала она.

Отпустить ее…

— Знаете, — сказал он, — вы всегда были своевольной. Маленькой злючкой. Ну, любовь моя, на этот раз силы воли окажется недостаточно. Возможно, со временем я отпущу вас. Но это будет не ради денег, а только потому, что я устану от своего мщения.

— Ублюдок! — прошипела она.

— Верно, леди Роза. Рассчитывайте на это. Я расправлюсь с вами. И я вернусь в Англию и разберусь с остальными, обещаю вам.

— Вы не можете вернуться в Англию! Глупец! Вас повесят!

— По правде говоря, какая разница? Повесят ли меня за убийство, которого я не совершал, или за пиратство? И, поверьте, месть стоит любого риска. Знаете, были времена, когда только мысли о мщении поддерживали во мне жизнь. Однако со мщением придется подождать. У меня есть срочные дела. Но не бойтесь, я вернусь.

Он должен отпустить ее! Но, похоже, он не в силах оторваться от нее.

Наконец он освободил ее и слепо повернулся к двери.

— Черт побери, жалкий ублюдок! Вы ошибаетесь! Говорю вам, отпустите меня! Вы не имеете права, никакого права…

Никакого права!

О Боже! Он имел самое полное право! Теперь ему действительно не дождаться, когда он снова дотронется до нее.

Не трогай ее! — предупредил он себя.

Но он тронул. Он снова стоял перед ней. Дрожа. Едва владея собой, он подхватил ее на руки, движимый гневом, яростью, штормом.

Он снова бросил ее на койку и зажал своим телом, глядя на нее, чувствуя ее, ненавидя ее, желая ее.

Любя ее.

Она вела себя, как дикая кошка. Она изворачивалась и брыкалась и изо всех сил старалась ударить его. С твердой настойчивостью он пресекал эти попытки.

— Не искушай меня, Роза!

— Черт побери, вы не имеете права… — повторила она.

— Ошибаетесь, я имею полное право!

Боже! Он потянулся, чтобы дотронуться до ее щеки. Ощутить ее мягкость.

Он отдернул руку. Он должен помнить ночь в доках Дувра. Вернись ко мне, сказала она тогда.

И он вернулся. После того, как нашел мертвую Анну и сразился с целой армией.

В ту ночь он тоже хотел ее.

— Вы забыли, что вы — моя жена? — с яростью спросил он.

— У меня никогда не было возможности забыть!

— А, вы считали себя невообразимо богатой вдовой? Простите, любовь моя, я жив!

— Дурак, ублюдок! — прошептала она.

— Но все еще ваш муж!

Ее глаза блестели под его взглядом. Он мог ощутить, как она дрожит. Был ли это страх? Гнев?

Что-то еще?

А теперь она все отрицает. Но чему он может верить?

В Лондоне он все еще считался вне закона. Она правила его корабельными делами.

Он оторвался от нее. Он должен уйти! Он быстро направился к двери и, выходя, сильно хлопнул ею.

Потом он прижался спиной к двери, плотно закрыв глаза. Она сейчас же попытается ее открыть в поисках возможности спастись.

Он повернулся и заклинил дверь шпагой.

Потом, через несколько секунд, как он и думал, стало слышно, что она бросилась на дверь.

— Боже, я тебя ненавижу! — слышал он ее крик и удары кулака по двери. — Ненавижу, ненавижу… — в последних словах прозвучало душераздирающее рыдание.

Он замер, почувствовав, как его охватила новая мука. Он хотел мести. Ах, да. Теперь он может отомстить.

Но внезапно возможность отомстить перестала ему казаться столь уж желанной. Звуки ее плача вызвали в нем новую сильнейшую боль.

Он не хотел мести.

Он просто хотел свою жену. Он хотел урагана любви.

Но хотел и ее радостей.

Роза лежала на койке, борясь с бешеным биением сердца. Он жив! Чистейшая радость от того, что она видела его, охватила ее. Она все время напоминала себе, что ей следует гневаться на него, ведь она никогда не предавала его, она никогда не действовала против него, а только боролась за него. Он не верил ей. Она понятия не имела о его истинных намерениях. И, Боже! Она ни в чем не может уступить ему, пока не сумеет заставить его понять правду.

Но он был жив, и она просто хотела дотронуться до него, обнять его…

Внезапно дверь снова отворилась. Она быстро села, с тревогой, настороженная. Это был Пирс.

Он ступил в капитанскую каюту, позволив двери за собой захлопнуться.

Со снятой с глаза повязкой, без кавалерской шляпы с плюмажем, он был совсем такой, как прежде. Он с врожденным изяществом шел по капитанской каюте, такой желанный, красивый и лощеный. Теперь он был смуглее, кожа покоричневела на солнце до цвета темной бронзы. Что бы ни выражали его глаза, они стали острее, в них стало больше мерцающего серебра. Это был тот же человек…