Одиночество вдвоем - Файона Гибсон Страница 66

Бен сидел, пристегнутый ремнями, на высоком стуле Мод, и совал пальцы в рюмку для яйца с глазурью. Насколько я могла судить, он не был в курсе какого-либо негативного послания. Его зубы окрасились в розовый цвет. Мод к сахару не подпустили, так как это вредило зубной эмали. Бет уже изложила несколько основных фактов Яне вроде: не покупай больше змеевидное желе, так как там чувствуются пищевые добавки.

Большой и указательный пальцы Бет были вымазаны клюквой, как будто она курила пропитанную красным красителем сигарету.

— То, что произошло между вами, только укрепит ваши узы еще сильнее. Смотри на это как на приобретенный опыт. Мы с Мэтью именно так и поступили. У нас тоже были трудности.

Яна посмотрела на нее круглыми глазами и устремилась к горе белья для глажения. Сверху кипы белья лежали изящные шорты Мэтью.

— Ничего в этом нет такого, если ты не можешь что-то решить, — сухо добавила Бет. — Ты читала книгу, которую я тебе послала? Это как раз об искусстве общения. Именно то, на что мы обратили внимание. Говорим о своих проблемах. Мы даже пытаемся завести еще ребенка. Теперь уже серьезно, учитывая, сколько времени на это понадобилось в прошлый раз. Я составляю диаграмму своих опасных дней. Мы живем через день, чтобы он мог, ты понимаешь, восстановиться.

Яна склонилась над шортами Мэтью, на которых красовались пингвины.

— Мы исследуем секс, — произнесла Бет.

Я почувствовала раздражение. Может быть, это было вызвано розовой глазурью. Мои зубы казались липкими и нуждались в дробеструйной обработке.

— Естественно, нам хотелось бы еще одну девочку, сестру для Мод. Не уверена, что смогла бы справиться с мальчиком. — Она бросила взгляд на Бена, чей язык напоминал красное жало. — Извини, — добавила она.

Я пошла и сделала тест, который, как и ожидалось, окрасился в синий цвет, и встретилась с доктором Маккензи, который с помощью плоского пластмассового колеса с цифрами сказал, что я разрешусь в конце июля. У доктора Маккензи широкие, плоские щеки и утешительные веснушки. Я сидела на стуле, обитом красной мешковиной, не испытывая желания уходить. В комнате пахло влажной штукатуркой. Бен рылся в ящике с потертыми пластмассовыми игрушками, пытаясь просунуть руку в окно двухэтажного автобуса.

— Так, значит, это точно? — спросила я.

— Разумеется. Вы почти на четырнадцатой неделе. Вы что, не замечали никаких симптомов?

— Я уезжала. Я думала, что, возможно, у меня сдвинулись циклы.

У доктора Маккензи собралась куча пациентов в ожидании показать свои загадочные шишки и грибковые ногти на пальцах ног и т. д.

— Тошнота должна пройти. Скоро вы будете чувствовать себя лучше. Вы будете сиять.

— Просто здорово, — сказала я, не в состоянии сдвинуться со стула, обитого красной мешковиной.

Элайза готовилась к поездке. Она уезжала на остров Крит, где нанятую напрокат лодку украсят фотомодели, которые будут делать вид, что держат румпель и плывут. Она много времени проводила на телефоне, споря с фотографом. Гектор был восходящей звездой с манерами, которые извергались из телефонной трубки прямо на ковер, как лава.

Я не хочу брать Мими, — отрывисто выкрикнула Элайза. — Она слишком блондинистая, и у нее дешевый вид. Я остановилась на Джейд. На самом деле она уже не занимается модельным бизнесом — она артистка. Нам повезло, что мы заполучили ее.

Голос Гектора громыхал, как монеты в жестяной банке. Все эти усилия и нервотрепка направлены на то, чтобы заполнить семь страниц журнала, который лениво швырнут под шаткие кроватные ножки. Я устала от всего этого. Вероятно, Элайза тоже. Ее губы устало опустились, а под глазами обозначились синяки.

— Я не могу работать с ним и зависеть от его прихоти, — пожаловалась она.

Я подозревала, что она припасла небольшую драму, чтобы поговорить о ней. Но она замолчала, так ничего мне больше не сказав.

Вечером, перед тем как уехать, Элайза уединилась в комнате, закрыв дверь. Когда она вышла, чтобы взять в ванной крем из масел Мертвого моря, то виновато улыбнулась, как магазинный вор. Потом она сидела на кровати, положив ногу на ногу, и изучала карту фотомодели Мими, светловолосой и грациозной девушки, подобной пивной пене.

— Может быть, Гектор прав. Мы могли бы попробовать ее немного в течение недели, дать ей шанс. У нее довольно кукольный вид, но мы могли бы преподнести все с иронией.

Я свернулась на ее постели, и мы стали вместе просматривать карты фотомоделей, как в прежние времена, делая вид, что у нее ничего не было с отцом моего ребенка.

Я снова пришла к доктору Маккензи, но на этот раз из-за Бена, у которого была одышка и текли липкие сопли. Я подумала, не связано ли это с квартирой Элайзы. Занятие по освобождению пространства возымело свое действие. Коробки из-под ненужных вещей были свалены в моей комнате, загораживая на две трети нижнюю часть окна. Элайза вернулась из Греции со слегка подрумяненной кожей и железной решимостью привести здесь все в порядок. Она вытряхнула все из внутренностей шкафа ванной комнаты и выбросила высохшие тюбики в мешок для мусора. Бросила мне матовый, голубоватого цвета флакон с духами, говоря, что это не ее. Оказалось, что это демонстрационный флакон, наполненный водой.

Доктор Маккензи смотрел своими серыми глазами на меня, пока я рассказывала ему о дыхании Бена.

— Я не думаю, что он астматик. У него был вирус, вот и все, и его каналы забиты слизью.

Я представила себе червеобразные цветные провода, наподобие тех, что проложены в предохранительной коробке в Ванвее.

— Приводите его в любое время, если вас что-то будет волновать. Надеюсь, вы следите за собой.

— Конечно, слежу, — произнесла я, деланно улыбнувшись.

Выйдя из кабинета врача, я остановилась у аптечного киоска. Кашель Бена отрикошетил от прилавка-витрины, за которым стояла продавщица с накрашенными губами. Когда я собралась уходить с прозрачным сиропом, пожилая женщина, покупавшая ярко-красные румяна, порекомендовала мне поставить емкость с горячей водой в спальне ребенка. Я не стала говорить, что у него нет спальни или что его спальное помещение завалено шатающейся кипой журналов «Конфетти».

Придя домой к Элайзе, я наполнила пластмассовую медицинскую ложку до половины отметки и поднесла ее ко рту Бена, который плотно его захлопнул. Одной рукой я раскрыла ему рот, крепко держа ложку и зажав аптечную бутылочку между ног. Но Бен отпрянул, и сироп выплеснулся из ложки на свитер Кристофа. Бен пронзительно заорал, протестуя против моего насилия над ним. Я выронила бутылочку, сироп вытек и образовал на ковре липкую лужицу, которая никак не хотела впитываться.

Мой взгляд упал на пустую коробку, которую притащила Элайза, наверное, чтобы что-то туда положить. Коробка была открыта в ожидании решения. Все это извечные проблемы: что выбросить, что оставить на случай, если однажды понадобится. Это довольно сложное решение.