Любовь побеждает все - Мари Клармон Страница 66

Йен расположился между ее ног и одним движением вошел внутрь. Его мужской орган погрузился во влажный жар, и он шумно набрал в легкие воздух, пытаясь не терять над собой контроль. Но с Евой это было почти невозможно — так сильно он ее хотел.

Ева словно превратилась в языческую богиню. Она приподнялась на руках и впилась ему в губы глубоким, пылающим поцелуем. У Йена больше не было сил сдерживаться. Он схватил ее за ягодицы и раскрыл себе навстречу так, чтобы его плоть могла как можно глубже входить в нее, полностью заполнять Еву собой.

Ева оторвалась от его губ и обняла за спину, вонзая пальцы ему в кожу. То, как Ева держалась за него, изнемогая от желания, еще сильнее возбудило Йена. Он начал двигаться, следя за тем, чтобы его орудие ласкало чувствительную точку у входа в лоно, которое скоро вспыхнет от пика наслаждения.

Йен двигался все быстрее, и Ева откинулась на спину, обвив ногами его талию. Ее лицо покраснело от страсти. Наконец она громко вскрикнула, а потом обняла его за плечи, откинув голову назад.

Йен, не отрываясь, смотрел на то, как пик страсти менял лицо Евы, а его плоть непрерывно работала в ее узком, жарком лоне. Когда Ева задрожала всем телом, он перестал сдерживаться. Наслаждение было таким сильным, что, казалось, Йен взлетел на небеса.

— Ева, — простонал он хриплым от страсти голосом и опустился на нее.

Йен не мог прервать их близость. Ему нужно было и дальше ощущать Еву частью себя. Слышать, как ее дыхание — и его тоже — постепенно выравнивалось. Чувствовать тепло хрупкого тела, которое было так удобно держать в своих руках.

Только рядом с ней Йен отчетливо понимал, что по-настоящему живет. И это его очень тревожило. Он еще крепче обнял Еву и стал гладить по спине. Она некоторое время молчала, а потом, поцеловав его в плечо, нежно сказала:

— Я люблю тебя, Йен.

Ева лежала очень тихо. Ей казалось, что от малейшего движения магия момента пропадет. Она опять окажется одна в темноте. Йен молчал, и с каждой секундой безмолвия мрак потихоньку поглощал счастье, которое, как Еве казалось, она наконец нашла.

— Ева, — наконец тихо сказал Йен. Его голос был полон сомнений.

Она судорожно вздохнула, понимая, что Йен не скажет слов, которые ей так хотелось услышать.

— Не надо.

— Ну подожди, — попросил он.

Ева отодвинулась от него. Ей сразу стало холодно, и она потянулась за пеньюаром.

— Я все понимаю.

Так оно и было. Боже, какой глупой надо быть, чтобы поверить, будто Йен тоже ее любит! Кто мог полюбить такую, как она? Несмотря на то что сказал доктор Дженнер, глубоко в душе Ева знала, что это из-за нее погиб несчастный Адам. И хотя она начала потихоньку собирать себя по частям, вряд ли ей удастся стать той Евой, которую знал Йен.

Она подавила внезапно подкатившую к горлу тошноту. Йен обнял ее и опять приблизил к себе. Его кожа еще была немного влажной от любовных ласк.

— Нет, ты не понимаешь, — возразил он.

— Я знаю, что не заслуживаю…

— Я не желаю этого слышать, — отрезал Йен. — Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Но я… — Его голос сорвался.

Ева подняла голову и посмотрела на него, пытаясь понять, что хотел сказать Йен. На его лице играли тени, придавая ему еще более загадочный, непроницаемый вид.

— Продолжай, — тихо попросила она.

— Гамильтон погиб.

Ева напряглась. Ей не хотелось говорить о муже в объятиях мужчины, которого она любила с детства. Но разве доктор Дженнер не посоветовал делать именно это? Наверное, Йену тоже станет легче, если он выговорится.

— Я понимаю. Но это не наша с тобой вина, — уверенно проговорила она.

— Нет. — Его глубокий голос, заполнивший темноту комнаты, вибрировал от эмоций. — Я так не думаю.

Ева покачала головой, прижимаясь к теплому плечу Йена. Ей вдруг стало не по себе. У нее возникло ощущение, что Йен хочет сказать нечто очень неприятное. Ева могла остановить его единственным способом — взять вину на себя.

— Йен, Гамильтон пошел на войну по решению отца. Ты знаешь, я просила его остаться. Наверное, мне следовало найти в тот момент более убедительные слова.

Йен рассмеялся. Смех был горьким, полным боли и злости.

— Дорогая, не ты должна была сражаться за жизнь Гамильтона. — Он повернулся к ней спиной и уставился на огонь в камине. — А я.

Ева приподнялась на локте и взглянула на него.

— Я не понимаю.

Его сильные плечи, обычно широко расправленные, поникли. Йен сказал:

— Мне следовало бороться за него изо всех сил. Понимаешь, если бы я спас его, как того хотел лорд Кэри, Гамильтон был бы жив и Томас не упрятал тебя в сумасшедший дом.

Ева сглотнула. Йен никогда раньше не говорил о том, что винил себя в смерти ее мужа. Ей стало до боли жаль его.

— Но ты бы погиб вместо него? — прошептала Ева.

— Да! — чуть ли не крикнул Йен. — Или нет, я не знаю. В Индии мы потеряли самое важное, что у нас было. — Он говорил тяжело, мучительно подбирая каждое слово. — Мы потеряли нашу дружбу, и я позволил Гамильтону умереть. Если бы я тогда упорнее сражался или умер вместо него, твой муж сейчас был бы жив. Твой сын сейчас был бы жив. Ты никогда бы не оказалась в лечебнице.

Ева села, освещенная светом пламени. Слова Йена ударили ее в самое сердце. Значит, последние годы он жил в черном аду, изводя себя чувством вины, но умело прятал это от всех, включая ее саму. Оказалось, что этот сильный мужчина ничем не отличался от нее. Его тоже мучило прошлое.

Как Ева могла помочь ему? Она знала по себе, что никакие слова не могут снять тяжесть с души Йена. Ведь, что бы там ни говорил доктор Дженнер и другие люди, Ева продолжала казнить себя за смерть Адама.

И все же ей хотелось попробовать. Ева медленно легла рядом с ним и обвила руками его напряженные плечи. Слова, которые ей следовало сейчас сказать, были самыми сложными в ее жизни. Но Ева должна была пересилить себя. Постараться вернуть Йена, так же, как он в свое время сделал все возможное, чтобы спасти ее.

— Ты веришь в то, что я могла спасти Адама?

— Ева…

— Нет, я хочу знать.

Йен повернулся к ней лицом и сказал:

— Нет, не верю. Это был… несчастный случай. — Его голос срывался.

Ева заставила себя сохранить спокойствие. Она медленно выдохнула и заставила себя улыбнуться с напускной уверенностью.

— Вот видишь!

— Что именно я должен видеть? — недовольно спросил Йен. — Если ты наконец поняла, что это не твоя вина, то я счастлив.

Она мгновение смотрела на него, а потом опустила голову. На нее навалилась страшная усталость.