Дочь регента - Виктория Холт Страница 66

Леди Клиффорд тоже была разочарована. От жизни в Ворвик-хаусе у нее разыгрывался ревматизм; старушка часто говорила своей дочери, графине Олбемарл, что она уже не может больше терпеть и лишь выжидает удобного момента, дабы попроситься в отставку. Она давно бы это сделала, но чувствует, что нужна милой принцессе Шарлотте.

— Я бы лучше поехала в Виндзор, — сказала Шарлотта миссис Адней.

— Это неудивительно, — ответила, подмигнув, фрейлина. — Ваше Высочество так любит верховые прогулки по парку. И компания там у вас подходящая.

— Компания? — зардевшись, переспросила. Шарлотта.

— Да, они обворожительны, — продолжала неисправимая миссис Адней. — Особенно галантный капитан Гессе.

— Вы видели, как мы с ним катаемся? Миссис Адней рассмеялась.

— Вашему Высочеству незачем тревожиться. Мне даже в голову не придет говорить об этом леди Клиффорд. Да если бы я и сказала... она бы все равно не знала, как поступить. По-моему, Ее Светлость с каждым днем все больше нервничает.

«Это правда, — подумала Шарлотта. Что ж, неплохо. В конце концов, мне должна быть предоставлена хоть какая-то возможность попользоваться свободой».

— Как бы мне хотелось уехать в Виндзор, — вздохнула она.

Миссис Адней заговорщически усмехнулась.

В тот же день, чуть позднее, миссис Адней передала принцессе записку от капитана.

Шарлотта прочитала ее с удовольствием. Капитан писал, что с его стороны это страшная дерзость. Но он скучает по их прогулкам. И мечтает поговорить с ней. Она ведь не только самая красивая принцесса на свете, но и самая остроумная.

О, какой он бесстрашный! Что бы сказала леди Клиффорд, если б узнала? А как отнесся бы к этому отец?

«Но я взрослею и должна иметь свою жизнь, — сказала себе Шарлотта. — Я не желаю уподобляться Старым Девам».

Она поехала в Отлендс, чтобы повидать отца. Он лежал в кровати, казался огромным и был как-то необычайно бледен. При нем был мистер Адамс. Шарлотта поцеловала отцу руку и обеспокоенно поинтересовалась его здоровьем.

— Неважно, — вяло ответил регент. — Неважно.

— О, папа!.. Если я что-нибудь могу для вас сделать... Принц изумленно уставился на Шарлотту. Сделать? О чем это она?

Шарлотта, покраснев, пролепетала:

— Я... я... п-просто подумала, — она не знала, как закончить фразу, а отец, говоривший всегда очень гладко, терпеть не мог сумбурной речи.

Присутствовавшая при этом герцогиня пришла на выручку племяннице.

— Шарлотта, естественно, обеспокоена недомоганием Вашего Высочества. Не стоит так волноваться, дорогая Шарлотта. Его Высочеству с каждым днем становится все лучше.

— А я в этом не уверен, — сердито возразил регент.

И нахмурился, глядя на герцогиню. С тех пор как герцогиня отказалась принять Марию, он ее невзлюбил. Животные, которых она развела в доме, внушали регенту отвращение; Фредерика не отличалась красотой, а ее манера держаться с достоинством напоминала Георгу о Марии, и ему хотелось оказаться на Тилни-стрит или в доме на Стейне, куда из «Павильона» вел подземный ход. Как бы Мария чудесно его выхаживала!

Принц закрыл глаза, давая понять, что он ни с кем не желает разговаривать. Он ощущал слабость, скучал и очень себя жалел.

Шарлотта вышла из комнаты и уселась в одиночестве возле окна. Когда какая-то собачонка подошла к ней и ткнулась влажным носом в ее ладонь, Шарлотта рассеянно погладила животное. Она была подавлена. Все могло бы быть иначе, если бы они жили вместе — она, мать и отец. Шарлотта представляла себе, как она готовит ему целебный отвар и приносит в спальню, как отец пьет и заявляет, что ему стало гораздо лучше, ибо отвар приготовлен любимой дочерью...

— Ах, все забыли о принцессе! — Это был улыбающийся мистер Адамс, который учтиво поклонился Шарлотте.

— Я не думаю, что мое присутствие в покоях больного и вправду необходимо.

— Ну и хорошо! Здесь мы будем чувствовать себя гораздо непринужденнее.

— О, вы везде чувствуете себя непринужденно.

— Это приходит с возрастом.

— Тогда я не буду сожалеть о надвигающейся старости.

— Я уверен, что вы будете слишком мудры для таких сожалений, ведь с возрастом приходит опыт... который, пожалуй, даже более ценный дар, чем молодость.

— Да, — быстро проговорила Шарлотта. — Я думаю, так оно и есть. В шестнадцать лет чувствуешь себя гораздо лучше, чем в десять.

— Что ж, значит, вы уже начали открывать для себя прелести старения.

Шарлотте было очень приятно беседовать с мистером Адамсом, который бросал на нее такие восхищенные взоры. Она принялась рассказывать ему о том, какая скучная жизнь в Ворвик-хаусе, и о разных причудах своих домашних. Стены тут же огласил ее смех, принцесса явно развеселилась.

Но когда Шарлотта вернулась в Ворвик-хаус, ей вновь овладела печаль: принцесса опять задумалась о разладе между отцом и матерью, который, как она теперь, повзрослев, понимала, был слишком серьезен и надежд на какие-то изменения не оставалось.

* * *

По городу поползли слухи. Регент болен... Что с ним такое? Он танцевал «хайленд-флинг» и повредил ногу!

«Повредил ногу? — усмехались памфлетисты. — Да это же басни! Скорее, Ярмутская Селедка вышла из себя и напала на благодетеля. Почему? Да потому что Его Высочество слишком горячо интересуется его женой».

Вот это да! Вот это находка! Сын последней пассии принца набросился на него, потому что принц заглядывается на его жену! Какую беспутную жизнь ведут эти королевские особы! Такую историю грех не обыграть в карикатурах. В конце концов — гласила молва, — это всего лишь слабый отголосок по сравнению с историей Селлиса, когда все считали, что герцога Камберлендского чуть не убили за то, что камердинер обнаружил его в постели со своей женой.

До Шарлотты дошли эти слухи, и она страшно встревожилась. В то же время люди до сих пор рассказывали всякие сплетни о герцогине Уэльской и ее любовниках. И многие верили, что Уилли Остин — сын принцессы Уэльской.

Обиженная и ошеломленная Шарлотта очень хотела узнать правду. Хотя и боялась...

— Сейчас, — сказала однажды прекрасно осведомленная миссис Адней, — о регенте ходит столько слухов! Не то чтобы я им верила... О регенте рассказывают совершенно безумные вещи.

— Какие? — спросила Шарлотта.

— Право, я не смею повторить... — начала было миссис Адней, но Шарлотту это уже не могло ввести в заблуждение: подобные фразы всегда были прелюдией к откровенному разговору. — Но вы не должны меня выдавать. Вы никогда не должны рассказывать...

Шарлотта дала обещание, хотя знала, что потом наверняка о нем пожалеет, поскольку всякий раз, услышав гнусную клевету, она жаждала выяснить ее источник и потребовать опровержения лживых сплетен. Лживых? Ах, как бы ей хотелось верить, что они лживые...