Звездная пыль - Джудит Крэнц Страница 67

Годом раньше дамы из пресс-службы во главе с Ли Мэйн устроили настоящий бум в честь ее двадцатидвухлетия. Дни рождения всех сотрудников праздновались в отделе с большой помпой, но Мэгги почему-то совсем не хотелось вновь выслушивать развеселое «С днем рожденья тебя!». Была ли причиной тому ее застенчивость или ей просто не нравилась эта песенка? И к чему вообще эта пытка, когда человек должен притворяться, что ему весело, делать вид, что он счастлив, удивлен и очарован? Она бы вообще запретила подобные развлечения для взрослых.

Как бы там ни было, Мэгги была счастлива. Когда самолет приземлится, ее день рождения уже останется в прошлом. Она отсутствовала две недели. Она работала с китайской прессой и англоязычными гонконгскими газетами. Она проводила пресс-конференцию, на которую собрались больше сотни журналистов. Она организовывала доставку цветов, еды и напитков в течение всей недели. Во время аукциона Мэгги металась по самому большому бальному залу отеля «Регент» между журналистами и теми, кто хотел совершить покупку по телефону, ища тех, кто был не против того, чтобы его имя появилось в прессе. Ее силы поддерживали только сандвичи с тунцом днем, яичница по утрам и заплывы на заре и поздней ночью в роскошном бассейне отеля.

Мэгги вдруг поняла, что она все еще в шоке. Если пересчитать сумму полученных ею комиссионных в гонконгской валюте, то получится тринадцать миллионов гонконгских долларов. Потрясающий успех всего аукциона в целом наконец доказал, что их фирма вошла в число основных игроков в Гонконге.

Возможно ли, что всего пять лет назад она была лишь временной секретаршей, причем самой неопытной из них? Теперь у Мэгги были три помощницы. Она одна занималась освещением в прессе важнейших аукционов. И как только Мэгги вернется в Нью-Йорк, она немедленно начнет подготовку к следующему аукциону, который состоится в Женеве и будет посвящен творчеству постимпрессионистов. Кто мог представить себе такое?

А почему бы и нет, собственно? Мэгги отпила еще глоток шампанского, принесенного услужливой стюардессой. Она не сомневалась, что пять лет в аукционном бизнесе значат намного больше, чем пятнадцать лет в любом другом. Пресс-атташе всегда должен работать на пределе. Когда-то Ли предупредила Мэгги, что у нее практически не останется времени для личной жизни. Ли во всем оказалась права.

Но теперь, когда дело касалось секса, Мэгги действовала напрямую, как мужчина. Если ее к кому-то тянуло, то она вовсе не ждала, что за ней начнут ухаживать. Она этого даже не хотела. Ухаживания отнимали драгоценное время. Она выходила на поле для того, чтобы играть, а не для того, чтобы размяться. Мэгги взяла за правило не принимать от мужчины никаких приглашений, если не была на сто процентов уверена, что ей захочется потом лечь с ним в постель.

— Ты напоминаешь мне щенка, который пытается поймать свой хвост, — как-то сказала ей Полли. — Почему бы тебе не пожить хотя бы полгодика с одним и тем же парнем и не посмотреть, что из этого получится?

— Как ты с мисс Робинсон? — со смехом спросила тогда Мэгги. — Вспомни ту метель, благодаря которой вы нашли друг друга, а я невольно стала вашей соучастницей.

— Смейся, смейся, мне все равно, я счастливая женщина, — отмахнулась от нее Полли. Но «счастье» Полли означало домашний уют и покой, а этого Мэгги хотелось меньше всего. Она просто хорошо проводила время. Мэгги не собиралась выходить замуж. И стоило любовнику завести об этом разговор, она его немедленно бросала. С ее точки зрения, так было честнее, чем водить мужчину за нос, дразня напрасной надеждой. В результате Мэгги не упустила ни одной возможности сексуального совершенствования, которым, по ее плану, она должна была бы заняться в колледже.

Полли теперь не знала всех деталей, так как Мэгги переехала на другую квартиру. Продвижение по служебной лестнице повлекло за собой увеличение доходов. Денег Мэгги все равно не хватало, в отделе прессы платили мало. Но ей удавалось следить за своей суперкороткой стрижкой, которая стала ее визитной карточкой; покупать дорогие и совершенно нервущиеся колготки, экономившие кучу денег, и хорошую обувь, которую Мэгги очень аккуратно носила. Хватало даже на кое-какие обновки для исключительно черного гардероба. Экономя буквально на всем, Мэгги сумела снять удивительно дешевую квартирку в том же доме, где жила Полли, но этажом ниже. Она получила полную независимость, столь необходимую при ее бурной сексуальной жизни, и повод покупать на аукционах кое-что для себя.

Мэгги раньше даже не задумывалась о том, насколько велика ее потребность иметь что-то свое. Она всегда жила в чужом доме.

Обстановка в крошечной квартирке Мэгги стала образцом эклектики, но Мэгги дорожила каждой приобретенной вещью. Не имело значения, сколько специальных журналов по оформлению интерьера она просмотрела, со сколькими дизайнерами советовалась, Мэгги все равно все делала по-своему. По мнению Полли, дизайнерам чертовски повезло, что эта невероятная мешанина стилей, созданная Мэгги, тащившей в свою квартиру, как сорока, все, что понравится, не носила имени ни одного из них. Но это был дом, который Мэгги так хотелось иметь и по которому она тосковала.

— Могу я предложить вам еще немного шампанского? — склонилась к Мэгги стюардесса.

— Да, пожалуйста, — Мэгги протянула свой бокал. От этого она не опьянеет. Она слишком много работала последние две недели, чтобы захмелеть от вина.

В первую субботу сентября 1993 года после работы Мэгги встретилась с Барни в мастерской по ремонту мотоциклов, которую он открыл вместе с богатым партнером несколько лет назад. Вскоре после его приезда в Нью-Йорк его любовь к мотоциклам марки «Харлей» переросла в слепое обожание вообще всего, что относилось к мотоциклам. В его новом мире существовала компания, изготавливавшая 250 модификаций сидений для мотоцикла. В этом же мире жил семидесятилетний исполнительный директор, четыре года возившийся со своим «Спрингером», покрывая золотом хромированные детали.

Мэгги и Барни договорились никогда не говорить друг с другом о работе.

— Пойдем куда-нибудь подальше от этого мужского заповедника, — попросила Мэгги. — Мне надо обсудить с тобой кое-что.

— Где, черт побери, тебя носило? — поинтересовался Барни. — Мы не виделись несколько месяцев, — пожаловался он, пока они шли по Девятой авеню.

— Я работала, — коротко ответила Мэгги, помня об их уговоре.

— Ты была настолько занята, что даже не могла позвонить? — В голосе Барни прозвучала обида.

— Я была в Гонконге, — скупо ответила Мэгги. Она солгала, но как она могла признаться, что в светлые летние вечера ее охватывало безумное желание. Она просто не могла встречаться с ним, чтобы не поддаться соблазну, и разрешила себе только вот эту короткую встречу.

— Ладно, я все понял. Можешь больше ничего не объяснять.

— Я и не собиралась, дорогой.

— Хочешь чего-нибудь выпить, красавица?

— Мне это просто необходимо. — Они свернули с шумной улицы и вошли в бар, оформленный с претензией на барселонский шик. Молодые люди ждали, пока принесут заказ, и сидели молча, наслаждаясь обществом друг друга. Мэгги думала о том, что Барни выглядит намного старше своих лет, разглядывая его мускулистое тело, вечные пятна от масла на одежде, загар, приобретенный во время полевых испытаний железных монстров. В нем появилось нечто языческое, варварское и вместе с тем… царственное. Барни держался с уверенностью молодого принца. Он стал мужчиной. Мужчиной, с которым следовало считаться.