Любовь вне правил - Джей Крауновер Страница 67

Предстоял день святого Патрика, который попадал не только на выходные, но и на день рождения Рула. Девушки решили, что, вместо того чтобы грустить и дуться, нужно пойти в город и развлечься. Я никуда не хотела, совершенно не хотела, и не только потому что лицо еще не вполне зажило. Я сомневалась, что приятно проведу время в праздничной толпе, но, поскольку любила подруг, то поддалась на уговоры. К моему удивлению, после нескольких порций мартини в небольшом баре, куда нас затащила Кора, я расслабилась и почувствовала себя лучше. Точнее сказать, мне стало совсем хорошо.

На следующий день я с трудом собралась на занятия; велик был соблазн прогулять, но я и так слишком много пропустила из-за истории с Гейбом. Я стояла перед зеркалом, причесывалась и тщетно пыталась закрасить желтоватый след синяка. И тут меня осенило. Любить Рула всегда было трудно и больно, но я никогда не сомневалась, что Рул того стоил. Я даже не задумывалась, любить Рула или нет; была уверена, что это неизбежно — точно так же, как решила, что он никогда не обратит на меня внимания. Прошлым вечером я совершенно не сомневалась, что веселье мне не светит, что я буду чувствовать себя особенно несчастной, если пойду с подругами, но в итоге оказалось, что ошиблась. С Рулом я совершила именно то, чего твердо решила не делать: ушла от него, потому что никто не гарантировал нам счастливого финала.

Я положила щипцы для завивки на раковину и посмотрела в зеркало. Отражение грустно взглянуло на меня. Мне был нужен только Рул, и, когда с ним стало трудно, я ушла, вместо того чтобы бороться за свое счастье. И зря. Я заслуживала любви — но заслуживала и Рула, в какой бы форме ни выражались его чувства. Рул всегда выдавался из ряда вон, не следовало ожидать от него цветов и изысканной поэзии. Только взаимные уступки, взлеты и падения, страсть, сжигавшая до костей. Когда Рул спросил в больнице: «А если я действительно любил тебя?» — следовало ответить: «Если ты об этом спрашиваешь, значит, любишь до сих пор».

Теперь я всё понимала, видела так ясно, как собственное лицо в зеркале. Рул любил меня. Просто сам не сознавал этого. Наш роман отнюдь не являл собой образец нежных отношений, но в ту секунду, когда Рул сказал, что хочет попытаться, следовало понять, что он полюбил. Он раньше никогда и ни ради кого не пытался.

В дверь ванной постучали, и ко мне заглянула Эйден.

— Пора выходить. Ты готова?

Поскольку я завила волосы только с одной стороны, ответ был очевиден. Я повернулась к ней.

— После занятий нужно будет съездить в магазин за шмотками.

Она подперла дверь бедром и удивленно изогнула темную бровь.

— Зачем?

— У Рула скоро день рождения.

— А почему Кора не сказала?

— Он наверняка устроит вечеринку.

— Кора могла бы и об этом предупредить.

— Мы туда пойдем.

— Зачем? Я думала, тебе уже хватило веселья. Или вчерашний мартини еще действует?

Я покачала головой и снова взялась за щипцы.

— Хочу вручить Рулу подарок.

— Да? А если он будет не один?

Я искоса взглянула на подругу. Такое мне в голову не приходило.

— А насколько это вероятно?

Эйден что-то буркнула и отвела длинную челку с лица.

— Не знаю. Кора говорит, он живет отшельником с тех пор, как вы разошлись, и настроение у него отвратительное. Всем, кому жизнь дорога, лучше держаться от Рула подальше. И вообще, что ты собираешься дарить?

— То единственное, что ему нужно.

Она усмехнулась.

— Новые украшения?

Я тоже рассмеялась.

— Себя. Рулу нужна я. Просто оба мы слишком запутались, чтобы это понять.

Эйден хлопнула в ладоши.

— Ну, в любом случае будет интересно.

«Интересно» — не то слово. Но я отныне твердо вознамерилась быть счастливой, и Рул уж точно был способен меня порадовать. Оставалось лишь надеяться, что он не ушел в темноту настолько далеко, чтоб не удалось его вытащить.

— Ну, парень, с днем рождения.

Я провел пальцем по подкове, которую по моему настоянию выгравировали на могильном камне, и кашлянул, чтобы убрать комок в горле. Я приезжал сюда редко, но каждый год, на день рождения, непременно навещал Реми, давая понять, что помню о нем. Грустно было сознавать, что брату не исполнится двадцать три, как мне. Что я становлюсь старше, а ему вечно будет двадцать.

— Между прочим, я здорово на тебя зол. Моя жизнь перевернулась вверх тормашками, я утратил почву под ногами, и меня перестали соблазнять все те глупости, которыми я обычно занимаюсь, когда страдаю. Не понимаю, почему ты со мной не поговорил, почему воспользовался Шоу. Почему столько лет позволял мне вести себя по-идиотски. Ведь ты знал, что она любит меня. Хочешь новость? Я тоже к ней неравнодушен. И теперь, когда все рухнуло, понятия не имею, как поправить дело. Я всегда был козлом отпущения, потому что доставлял проблемы, срывался, влезал в неприятности. И вот оказывается, ты хранил такую тайну, что нам с Ромом даже не снилось, и все-таки оставался любимчиком. По-моему, несправедливо, да?

Во второй раз за короткое время я почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

— Шоу хранила твой секрет. Все время, даже когда мы начали ссориться, она молчала. Она любила тебя, но и меня она любит тоже. Я просто не знал, как быть, поэтому разозлился и ушел, а она обиделась и не позволила мне вернуться, хотя я ни о чем другом не мечтал. Это больно — любовь вообще причиняет боль. Наверное, будь ты здесь, ничего такого вообще не произошло бы. Так что сволочь ты, братец.

Молчание. Я слышал лишь собственное дыхание да шум ветра в ветвях. Впервые за долгое время я познал настоящее одиночество, и горечь потери тяжким бременем легла на мою душу. Последние полтора месяца были нелегкими, после разрыва с Шоу я чувствовал себя вечно взвинченным и словно раздетым догола. В прошлом на захлестывающий поток эмоций я бы ответил тем, что напился до потери сознания и перетрахал всех встречных девушек. Но то и другое утратило свою привлекательность. Никакой выпивки не хватило бы, чтобы совесть перестала мучить меня за недостаток усердия и намекать, что следовало лучше владеть собой. А при мысли о том, чтобы лечь с кем-то, кроме Шоу, ниже пояса все словно отмерзало.

Я очень много работал, старался следить за Гейбом через Марка и Алекса — чтобы не подпускать негодяя к Шоу, пусть даже она об этом не знала, — и много времени проводил в компании друзей, зализывая раны. Пусть даже Шоу расстроилась от моих попыток измениться, стать лучше ради нее, казалось, я все-таки добился значительных перемен вопреки самому себе, что было не так уж плохо. Я дал волю эмоциям — и, хотя чувства, вызванные крахом отношений с Шоу, жгли словно огнем, я, по крайней мере, не заглушал их дурными привычками.