Вечный любовник - Виктория Холт Страница 67

Но вскоре ее глаза слабо замерцали, и Екатерина промолвила:

– Что ты наделал, сынок! О, мой сын, что ты наделал! Боже, сделай так, чтобы это не привело к несчастью!

Истощенная, Екатерина Медичи откинулась назад на подушки. Она все еще была полна тревоги, но пыталась что-то придумать. Ее безрассудно храбрый сын – единственный человек на земле, которого она любила, – оказался в опасности. Она так старалась избежать восшествия на престол Генриха Наваррского, но теперь это стало почти неизбежным. Королева-мать не думала о том, что последует за убийством Гиза, ее беспокоило лишь то, что станет с ее сыном.

Он убил самого популярного человека во Франции. Теперь месть будет поджидать его на каждом шагу.

Через тринадцать дней после убийства Генриха де Гиза Екатерина Медичи умерла. Казалось, ее так потрясли последние события, что она не смогла этого перенести. Королю угрожала нешуточная опасность, и королева-мать это понимала, но он больше не советовался с ней и был обречен. А сама она была слишком слаба, чтобы подняться с постели. Ей не оставалось ничего больше, как только закрыть глаза и умереть.

Генрих III бесстрастно смотрел на мертвое лицо матери, которая так самозабвенно его любила, и понимал, что потерял лучшего друга. Но все-таки первым его чувством было облегчение. Теперь он свободен. Может беспрепятственно следовать своим желаниям и больше не обсуждать свои поступки с матерью, не слушать ее советов. Гиз мертв, Екатерина мертва. А именно они вносили беспокойство в его жизнь.

Однако Лига со смертью Гиза понесла гораздо меньший урон, чем это можно было ожидать. Великий герцог умер, но его место были готовы занять младший брат Гиза, герцог де Майенн, и сестра, герцогиня де Монпансье. Было ясно, что они не успокоятся, пока не отомстят за гибель брата.

У короля оставался только один выход. Ведь Лига против него, так же как и против гугенота Наваррского, а значит, им с Наваррским надо забыть прежние распри, стать друзьями.

Король Франции послал за королем Наварры. И хотя друзья предупреждали Генриха Наваррского о возможной ловушке, он поехал в Плесси-ле-Гур, где и состоялась их встреча.

За время, прошедшее после их последнего свидания, оба сильно изменились. Король Франции стал большим распутником и физически сильно сдал, что было очень заметно. Король Наварры тоже постарел, однако его глаза не потеряли веселости, а в нем самом чувствовались прежде отсутствующие целеустремленность и некоторая амбициозность.

Они так сердечно обнялись, что Корисанда позавидовала Генриху III.

– Брат мой! – воскликнул он. – Я благодарю Господа за то, что ты приехал. Ты – наследник моего трона, и об этом будет объявлено повсюду. Мы должны встать плечом к плечу против нашего общего врага – Лиги. Майенн пошел по стопам брата. Эта дьяволица Монпансье поднимает против меня столицу. Париж больше не мой, по улицам идут шествия, люди призывают Гизов стать их вождями. У нас общий враг, мы больше не должны воевать друг с другом. Это мы, ты и я, король Франции и король Наварры, должны выступить против Лиги и Гизов.

Генрих Наваррский понимал, что это правда, и был готов к сотрудничеству.

А мадам де Монпансье жаждала отмщения. Она любила старшего брата больше всех на свете. Генрих де Гиз был главой их дома, его надеждой, и никто не мог его заменить.

Другой брат, кардинал Гиз, был убит в те же дни. А можно ли ожидать, что такая гордая семья будет безучастно наблюдать, как убивают ее сыновей?

От горя мадам де Монпансье не находила себе места. Душевную боль немного унимала только кипучая деятельность во имя Лиги. Она организовывала шествия и процессии по улицам Парижа, поднимала людей против короля, и в этом ей сопутствовал такой большой успех, что король не решался вступить в город. А Монпансье благодарила святых за то, что Париж остался верен человеку, которого называл своим королем. Столица была сердцем Лиги, поэтому мадам де Монпансье считала, что Париж – это и есть Франция.

Но она жаждала личной мести. Должна пролиться кровь короля. Ей не будет покоя, пока ему не воздастся смертью за смерть.

В своем доме на улице Турнон мадам де Монпансье ждала гостя. Она передала ему приглашение, написала, как ее найти, но не хотела, чтобы кто-то видел, как он войдет в дом, кроме одной служанки, которой можно было доверять, и как затем из него выйдет.

Как герцогиня и предполагала, этот человек пришел. И хотя она была готова к его необычному виду, все же по ее телу пробежали мурашки, когда он предстал перед ней в промокшей сутане с капюшоном, полностью закрывающим лицо.

– Умоляю вас сесть, – сказала она. – Надеюсь, никто не видел, как вы вошли?

– Только одна женщина, которая меня впустила.

– Вот и хорошо. Не помолиться ли нам сначала?

Монах кивнул, и они вместе опустились на колени перед иконой в темном углу комнаты. Герцогиня подумала, что он никогда не поднимется с колен, и пожалела, что предложила помолиться. Наконец положила руку ему на плечо и напомнила:

– Ну, нам надо поговорить.

Он повернул к ней диковатые глаза и произнес:

– Я не полу ил прощения.

– Можете получить, я же вам говорила.

– Я повинен в тяжком грехе… когда был в монастыре. Нарушил обет…

Она кивнула.

– Это большой грех… на небеса вам не попасть… если вы не искупите его.

– Я никогда не смогу. Никогда не смогу. Мой грех слишком велик.

– Сможете, если совершите поступок, который угоден Богу.

Он поймал ее руку, его глаза замерцали, расширились.

– Какой поступок, мадам? Скажите мне.

– Именно за этим я вас и позвала. Даю вам шанс попасть на небеса и избежать адского пламени. Вы готовы меня выслушать?

– Скажите мне, скажите, что я должен сделать?

– Вы слышали о Лиге? Знаете, что король Франции вступил в сговор с гугенотами? Знаете, какая участь ждет гугенотов, когда они предстанут перед Господом?

Он поежился:

– Меня ждет такая же участь.

– О, еретики и грешники! Ваш грех, пожалуй, более тяжкий, потому что вам было ведомо слово Божье, но вы его забыли. Гугеноты невежественны. Они не будут страдать так, как дети Божьи, которые его забыли.

Монах начал колотить себя руками в грудь:

– Скажите мне, что я должен сделать.

– Король убил величайшего вождя католиков и должен умереть. Весь католический мир знает, что он должен умереть. Убив его, вы обретете надежду на спасение.

Монах издал глубокий вздох.

– Вы слышите меня? Он кивнул.

– В Священном Писании сказано: «Не убий».

– Эта жертва необходима. Вы убьете не человека, а дьявола.