Анжелика и ее любовь - Анн Голон Страница 68

Кантор был невежествен, как осленок. Он едва умел читать и писать и совсем плохо считал. Правда, жизнь при дворе, а потом на море, среди корсаров, сделала из него умелого фехтовальщика, научила управлять парусами, а при случае он мог выказать безупречную учтивость и щегольнуть изысканными манерами, но такой ученый человек, как его отец, конечно же, считал, что этого совершенно недостаточно.

Кантор вовсе не был ленив — напротив, он был очень любознателен. Однако учителя, занимавшиеся с ним до сих пор, не сумели пробудить в нем интереса к учению, вероятно, потому, что преподавали схоластично и сухо. Он без особого огорчения согласился поступить пансионером в школу иезуитов в Палермо, которую ученые отцы превратили в подлинный центр просвещения. На берегах Сицилии, острова, издревле пропитанного греческой цивилизацией, еще витал дух античной культуры, и можно было получить то блестящее классическое образование, которое в XVI веке сформировало так много людей, воистину достойных этого звания.

Была еще одна причина, побудившая Рескатора укрыть мальчика в безопасном месте и на время отдалить его от себя. Бесчисленные опасности, среди которых он жил, грозили и его сыну. Ему надо было переломить хребет своим основным противникам, а для этого он должен был предпринять против них ряд решительных кампаний, применяя как военную силу, так и дипломатические маневры. Ведь уже был один случай: как-то раз, когда он стоял в тунисском порту, Кантора чуть было не похитили люди Меццо-Морте, этого погрязшего в мужеложстве истязателя, полубезумного от мании величия. Пиратский адмирал не мог простить Рескатору, что тот подорвал его влияние на Средиземном море.

Если бы попытка Меццо-Морте удалась, графу де Пейраку пришлось бы принять самые унизительные его условия. Он бы согласился на все, лишь бы целым и невредимым вернуть сына, которого горячо полюбил.

Кантор был ему очень близок своей любовью к музыке, однако завораживало его в сыне не это, а то, что ему самому было чуждо и что неодолимо напоминало Анжелику и ее предков из Пуату. Очень немногословный в отличие от жителей южной Франции, откуда был родом его отец, мальчик обладал ясным умом и умел быстро ориентироваться в обстановке. Однако в его зеленых глазах было что-то непостижимо загадочное, что-то от тайны древних друидических лесов, и никто не мог бы похвастаться, что знает его мысли или может предугадать его поступки.

Жоффрей де Пейрак особенно ценил в своем младшем сыне дар ясновидения, который позволял ему иногда предсказывать события задолго до того, как они совершались. Причем получалось это у него так легко и естественно, что можно было подумать, будто его кто-то предупреждал. Возможно, Кантор не очень ясно отличал свои вещие сны от яви.

Не разрушит ли, не сгладит ли учение своеобразие его натуры? Нет, его охранят от этого музыка и тот особый дух, что царит в Палермо. К тому же, перед его глазами всегда будет красота моря, а рядом — верный Куасси-Ба, которому отец поручил не спускать с него глаз.

То, что у Меццо-Морте сорвалось с Кантором, удалось с Анжеликой. Алжирский адмирал похитил ее, когда она после своего бегства из Кандии покинула Мальту.

Известие о том, что его жена, неизвестно зачем объявившаяся на Средиземном море, попала в руки его злейшего врага, явилось для Жоффрея де Пейрака страшным ударом. Накануне до него дошло сообщение, что она на Мальте, и он, немного успокоившись, уже готовился отправиться на ее поиски.

Однако теперь ему пришлось явиться в Алжир и предстать перед Меццо-Морте. Тот отлично понимал, что теперь Рескатор вынужден будет согласиться на любые его условия. Ренегат знал — откуда? — ту тайну, которую Жоффрей де Пейрак не доверил никому: что Анжелика была его христианской женой и что он пожертвует всем, лишь бы ее вернуть.

Требования алжирского адмирала были до того непомерны, что он раз двадцать готов был швырнуть ему в лицо свое презрение и отступиться. Ради женщины унижаться перед этим омерзительным мужланом! Но эта женщина была его жена, это была Анжелика. Он не мог отказаться, ведь тем самым он обрек бы ее на мучительную смерть. «Я пришлю тебе, мой дорогой, — говорил Меццо-Морте, — один ее пальчик. Я пришлю тебе, мой драгоценный, локон ее волос… А в изящном ларчике — один ее зеленый глазик…»

Ничем не показывая своих истинных чувств, Жоффрей де Пейрак испробовал все хитрости, призвал на помощь весь свой актерский талант, пытаясь договориться с этим мерзавцем, но Меццо-Морте был по происхождению итальянец и тоже умел искусно лавировать и притворяться.

Вместе со страхом за Анжелику росла и его злость на нее. Вот проклятое создание, ну почему ей не сидится на месте? Сбежав от него в Кандии, она тут же, сломя голову, понеслась куда-то и так глупо попалась в ловушку, расставленную Меццо-Морте. Да, свою способность к предвидению их младший сын унаследовал явно не от нее! Как могла она не узнать его в Кандии, не догадаться, что это он? Должно быть, ее мысли были слишком заняты кем-то другим — любовником, из-за которого она и пустилась в путь. И, продолжая упорно биться за ее спасение, он дал себе слово, что когда получит ее обратно, то обязательно вытрясет из нее душу!

Вот так. Ради нее он собирался во второй раз поломать себе жизнь. Меццо-Морте стремился к безраздельному господству на Средиземном море. Рескатор должен исчезнуть, говорил он, и больше не возвращаться. А когда он уйдет, можно будет без помех взяться за старое: грабить, жечь, устраивать набеги на прибрежные селения и продавать рабов — самый выгодный и ходкий товар Mare Nostrum [27].

Жоффрей де Пейрак попытался сыграть на его алчности. Он предложил ренегату такие сделки, которые наверняка принесли бы ему в сто раз больше, чем все нападения его раисов [28] на военные или торговые корабли христиан. Но Меццо-Морте нужно было другое. Он желал быть самым могущественным пиратом Средиземного моря, самым страшным, самым ненавистным для всех…

Перед этим полубезумием все доводы рассудка, все соображения выгоды теряли смысл.

Меццо-Морте предусмотрел все, даже то, что прежде, чем связать себя клятвой, Рескатор может узнать, что он сделал с Анжеликой и где она находится. Так оно и случилось. Кто-то проболтался, что пленница с зелеными глазами была подарена султану Мулею Исмаилу. «Он же твой лучший друг — разве тебе это не лестно? — ухмыльнулся ренегат. — Но берегись! Если ты покинешь Алжир, не дав мне слова, что больше не будешь мешать мне поступать, как я хочу, ты никогда уже не увидишь ее живой! Один из моих людей сумел затесаться в марокканский эскорт. Стоит мне подать ему знак — и он убьет ее той же ночью…»

В конце концов Жоффрей де Пейрак дал слово Меццо-Морте. Хорошо, он покинет Средиземное море! При этом он, правда, не уточнил, на какой срок, и не сказал, что намерен крейсировать у берегов Марокко и Испании, поддерживая связь со своими «рескаторами» до тех пор, пока пиратский «адмирал» не будет низложен.