Снова влюблены - Карен Рэнни Страница 68

— О, оно многому меня научило. Хочешь, расскажу, чему именно?

— Надеюсь, наше путешествие будет не столь продолжительным, Жанна, — ответил граф, — тем более что эта тема не вызывает у меня ничего, кроме скуки.

С минуту Жанна молча смотрела на него.

— Ты не намерен отпустить меня, не так ли? Можешь не притворяться, отец. Я все равно тебе не поверю.

— Ты могла бы стать источником гордости, Жанна.

Но, как и большинство женщин, оказалась неспособна совладать со своими эмоциями. И стала шлюхой.

— По крайней мере я не пожертвовала всем ради своей гордыни. Эдинбург просто кишит людьми с древними именами, занимавшими высокое положение во Франции.

Но это не спасает их от голода.

Граф бросил на нее высокомерный взгляд:

— Я не намерен ронять свое достоинство, нанимаясь на работу.

— Твои действия навлекли больший позор на имя дю Маршанов, чем мой проступок. Кем нужно быть, чтобы приказать убить ребенка?

— Ублюдкам нет места на нашем фамильном древе.

— Конечно, — презрительно отозвалась Жанна, — в отличие от убийц.

Дуглас закрыл глаза, морщась от головной боли. Библиотека, обычно служившая ему убежищем, казалась теперь тюрьмой. Он поднялся из-за стола и вышел из комнаты, направившись в заднюю часть дома.

— Ласситер вернулся, сэр, — окликнул его один из лакеев. — Прикажете его найти?

Дуглас обернулся:

— Нет, пусть отдыхает.

— Могу я чем-нибудь помочь, сэр? — не отставал услужливый лакей.

— Ничем, если не можешь оседлать лошадь, — отрезал Дуглас. — Займись своими делами.

Он был на полпути к конюшне, когда его снова окликнули. Дуглас остановился и тяжело вздохнул, моля Бога послать ему терпение. На сей раз это был Ласситер, все еще облаченный в рабочую одежду.

— Сэр! — позвал Ласситер.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Дуглас, когда тот подошел ближе. Дворецкий был далеко не молод, но Дуглас мог поклясться, что сегодня он трудился наравне с остальными.

— Только что доставили, сэр. — Ласситер протянул ему конверт.

Дуглас взял конверт и скользнул пальцами внутрь.

— Кто доставил?

— Какой-то мальчишка. Ждет в холле.

— Вряд ли он что-нибудь знает, — произнес Дуглас, пробежав глазами послание. Оно было коротким:

«Если хотите снова увидеть ее, принесите рубин».

Он смял записку в кулаке — вместе с подписью графа дю Маршана.

— Я взял на себя смелость расспросить парнишку. Думаю, вы правы, сэр. Ему заплатили, чтобы он отнес вам конверт и проводил вас в Мэри-Кинге-Клоуз. Я не советовал бы вам, сэр, отправляться одному в такое место.

— Мою дочь похитили, а теперь и Жанна пропала. У меня нет выбора.

— Может, мне пойти с вами, сэр? — предложил Ласситер. — У меня есть некоторый опыт в кулачных боях.

Дуглас улыбнулся. Престарелый дворецкий выглядел так, словно его может унести порыв ветра, если бы не свирепый взгляд, предупреждавший, что он заслуживает самого серьезного к себе отношения. Не далее как сегодня он продемонстрировал свою преданность и решимость.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Ласситер.

— Человек — это не только его работа, сэр. — Дворецкий склонил голову и улыбнулся, отчего выражение его лица немного смягчилось.

— Спасибо за предложение, — сказал Дуглас. — Я не такой дурак, чтобы соваться в львиное логово без подкрепления.

Вот только кого он возьмет с собой? Все его служащие, не считая Ласситера и молодого лакея, рыщут по городу. Из этих двоих он выбрал бы Ласситера.

— Так что, сэр? Идем? — Дворецкий одернул свою рабочую куртку, поправил шапку и выставил вперед подбородок.

Забавно было смотреть на него. Однако Дугласу было не до веселья. Сопровождаемый Ласситером, он завернул за угол дома и кивнул дожидавшемуся его мальчишке.

— Он не придет, — сказала Жанна все еще хриплым голосом.

— Тогда помолись, чтобы он пришел, дорогая, — отозвался граф, поставив фонарь на небольшой столик. Помещение, где они оказались, представляло собой четыре голые стены с дверным проемом, настолько тесное, что больше походило на кладовку. Мужчина, похитивший Жанну, привел их в эту темную сырую конуру и исчез, как только ее отец заплатил ему несколько монет.

— Иначе ты убьешь меня? Но здесь нет Жюстины, чтобы выполнять твои приказы. Или ты нашел кого-нибудь еще для грязной работы?

— Ты изменилась, Жанна, — заметил граф. — Признаться, я удивлен. Пребывание в монастыре не сделало тебя смиренной, совсем наоборот.

— Оно помогло мне освободиться от предрассудков, — отрезала Жанна. — Скажи, отец, ты когда-нибудь сожалел о том, что отправил меня туда?

Он на мгновение задумался.

— С какой стати? Ты опозорила имя дю Маршанов и понесла заслуженное наказание.

Что ж, ему нельзя отказать в последовательности.

— Скажи, где Маргарет?

Вместо ответа он откинулся на стуле, устремив на нее любопытный взгляд.

— Ты напоминаешь мне свою мать, Жанна. Сходство просто поразительное. Моя дорогая Элен тоже была англичанкой до мозга костей.

— Как ты это определил? — поинтересовалась Жанна.

Граф выгнул бровь.

— По излишней прямоте, граничащей с бестактностью, — сказал он.

— И независимости?

— Пожалуй.

— Тогда я скорее шотландка.

Бросив на нее раздраженный взгляд, граф передвинул свой стул в тень и прикрутил фитиль фонаря, так что его света едва хватало, чтобы рассеять мглу. Затем выдвинул лезвие трости ровно настолько, чтобы быстро выхватить его в случае необходимости.

— Ты переоценил мое значение для Дугласа Макрея, — сказала Жанна.

— Едва ли. Думаю, Макрей тебя очень высоко ценит.

Не мог же он забыть Париж?

Пораженная, она крепко сцепила пальцы, стараясь не выказывать эмоций.

— Как ты узнал?

— О, я постарался выяснить, кто отец твоего ребенка.

И мог бы продемонстрировать ему всю степень своего недовольства, не покинь он Париж с такой поспешностью.

— Если ты получишь рубин, то вернешься во Францию?

Граф помрачнел:

— Не сейчас. Возможно, после того, как это безумие закончится и аристократия займет положенное ей место.

Жанна была благодарна судьбе за возможность увидеть его в истинном свете. Обстоятельства лишили его высокого положения и богатства, но он продолжал цепляться за мысль, что принадлежит к числу избранных. Он искренне полагал, что общепринятые правила и нормы поведения неприменимы к графу дю Маршану. По этой причине он со спокойной совестью приговорил к смерти собственную внучку и заточил в монастырь дочь.