Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Ольга Эрлер Страница 68

Александр относился к мужчинам, которых женщины именуют непонятным и потому настораживающим словом «интересный». Что они имеют в виду, когда, задумчиво подняв глаза долу, нараспев произносят «он — интере-е-есный мужчина»? Неарх пытался добиться от Геро, чем отличается просто мужчина от мужчины интересного. Геро тоже затуманила взгляд, говорила долго и красиво и… без проблем ушла от ответа. Не могла же она признаться, что просто мужчина становится понятен женщине через пару минут, часов или дней общения (причем, в зависимости от ума женщины, а не мужчины), а интересный продолжает интересовать всю жизнь!

Итак, чем же Александр «заинтересовывал» женщин? Приятной внешностью и царским происхождением? Несомненно, но не только. Внешность мужчины, как известно, играет куда меньшую роль, чем красота женщины для мужчины. Однако это правило перестает действовать, если на горизонте появляется действительно красивый мужчина. Он обладает над женщиной магической, анималической властью. С помощью происхождения, положения, достатка тоже можно вызвать женский интерес и компенсировать многие недостатки. И достигнутый в жизни успех безусловно поднимает шансы мужчины. (Хотя случается, что женщины любят сложные случаи — закоренелых эгоистов, неудачников, подлецов и тиранов. Но это уже отдельный разговор.)

Что же было типично именно для Александра? Он знал, чего хотел, знал, как этого добиться, и излучал ту нахальную насмешливо-доброжелательную уверенность, которая так подкупает женщин. Было в нем ненавязчивое, но неоспоримое чувство превосходства, которое он одевал то в наряд раскованности, то легкой иронии, то нежной снисходительности. Женщин интриговал его слегка прохладный к ним интерес и льстило выказываемое им уважение; он изучал их и дружил, как с мужчинами! И вполне мог бы быть обвешан женщинами, если бы хотел этого. Но не хотел. Наоборот, оставался весьма постоянен в связях, в отличие от других, утверждающих себя количеством соблазненных, а не качеством и глубиной отношений. Видимо, его постоянство и сбило с толку Неарха. Таис не заняла места официальной подруги, а главное — не вытеснила Гефестиона, поэтому Неарх, как и все, воспринимал ее как близкую приятельницу царя, занимающую особое место в его общении, но никак не возлюбленную, да еще и тайную. Именно этого впечатления добивался Александр.

Хотя, надо отдать должное проницательности Неарха, редкой для мужчин: ему всегда казалось странным, что Таис живет с Птолемеем. Это не значит, что Неарх был нелестного мнения о нем, совсем наоборот, он считал Птолемея хотя и несколько педантичным, себе на уме, но вполне достойным человеком. Но Неарху всегда казалось, что если в одном месте, в одно время, в одном мире встретились такая женщина, как Таис, и такой мужчина, как Александр, то они не могут пройти мимо друг друга. Ибо они были другими. Лучшими.

Таис быстро и органично вписалась в их мужскую компанию, чему способствовали ее веселый нрав, сердечность, удивительное чувство такта, и… рука Александра. Она была незаменима на всех симпосионах, за исключением явных мальчишников, куда порядочных женщин не приглашали. Она сразу начала помогать Александру в делах, так что не только общие развлечения и интересы связывали их. Таис боялась мышей, но не боялась крови и оказалась отличной медсестрой. Она ухаживала за Александром и за заболевшими или ранеными друзьями. Картина того, что она как-то все время рядом с царем, стала привычной и естественной. Он был добр, доверителен с ней всегда, но никто не сделал из этого вывода, что между ними существует тайная близость. Да и зачем предполагать нечто тайное, если его явные подруги были хорошо известны?

Вечером того дня, когда Неарх прозрел, ужинали у государя. Когда в зале появилась Геро, к ней навстречу встал не только Неарх, но и Александр. Царь подошел к ней и крепко поцеловал в рот, который она так долго держала на замке.

— Снимаю с тебя обет молчания, — пояснил он удивленной Геро и выразительно посмотрел на Неарха, как бы передавая этот обет ему. Парменион, наблюдавший эту сцену, наклонился через стол к Таис и спросил:

— Что это, день рождения у спартанки?

— Нет, видимо, угодила чем-то царю, — ответила Таис, которая еще сама ничего не знала.

— Она хорошая девочка, хоть и спартанка, — проворчал Парменион, который терпеть не мог рыжую Антигону, подругу своего сына.

Настал день, когда в воздухе опьяняюще повеяло весной, и зацвела степь! Зрелище, столь недолгое, сколь прекрасное, преобразило мир. Унылый серо-желтый цвет высохшей травы и потрескавшейся земли сменился сочной зеленью разнотравья и алым буйством маков. Какая красота! Прав Фалес Милетский — мир пронизан божественным.

Весна! Весна! Весна! И все рады ей: дикие верблюды с облезлой шерстью, ящерицы с тупой, похожей на лягушачью, мордочкой, ушастые ежики, охотящиеся на них. В травах бурлила своя жизнь: букашки, мышки, птицы воевали друг с другом за место под солнцем. А как великолепны серые журавли в своем любовном танце. Оранжевыми глазами они косятся на своих избранниц, прыгая и порхая в воздухе, привлекая их внимание к своим весенним чувствам.

Таис и Александр тихо лежали в траве и издалека наблюдали за толстым тушканчиком. Его кусали мошки и этим совершенно отвлекли его внимание от парящего над ним орла, который ждал подходящего момента, чтобы камнем кинуться на свою жертву. Таис раздосадованно вздохнула и взглянула на Александра. Он смотрел вдаль, на воздух, дрожащий над ковылем. Таис вздохнула еще раз: Александр смотрит вдаль. Значит, все, прощай покойная семейная жизнь.

Не хо-чу!!! Остановись, время! Пусть все останется так, как есть.

— Почему в жизни все проходит, — со стоном выдавила из себя Таис.

— Но ведь это же хорошо, — медленно отозвался Александр, она оторвала его от мыслей. — Это же здорово, — прибавил он с большим энтузиазмом. — Всегда можно попробовать что-то новое. Каждый новый день может принести неожиданное. И все в твоих руках. Жизнь начинается каждый день. Это же здорово. Жизнь означает вечное движение. Покой, праздность — это же скука, смерть.

— Я не о скуке, я о постоянстве, стабильности. — Таис слабо попыталась оправдаться.

— Но ведь я люблю тебя постоянно, я же всегда с тобой, стабильней некуда, клянусь Зевсом! — Александр повысил голос от раздражения.

Таис заплакала. Дико все это было. Такой день, всюду жизнь и радость, веселое солнце, безоблачное небо, а под ним молодая и прекрасная женщина обливается слезами от невозможности удержать это мгновение, остановить колесо времени, превратить миг в вечность.

— Девочка моя! — Александр смягчился. — Смирись, не сопротивляйся. Все правильно, все так, как должно быть. Слушайся меня. Тебе здесь было хорошо? Ты наслаждалась этим временем? А если бы мы остались в Египте, то ты бы не узнала этого всего и не была бы счастлива здесь.

— Наверное, ты прав, как всегда. Я понимаю это головой, рассудком, но только им. Я не знаю, что это вдруг со мной.

— Да это не вдруг, это всегда с тобой, если ты к чему-то привыкаешь.

Таис задумалась на мгновение. Действительно, он прав. Он знает ее лучше, чем она сама.