Мой милый плут - Элис Дункан Страница 68

Они молча направились на конюшню, и всю дорогу Чарли молча проклинал себя за свою слабость, за свой дурацкий характер и непомерную похоть. То, что он делал, то, что он собирался сделать в ближайшие минуты, было достойно только человека, напрочь лишенного совести и чести. Но Чарли продолжал идти рядом с Одри, прекрасно понимая, что ему и на сей раз не удастся справиться с самим собой.

Они с Одри забрались в душистое мягкое сено и долго, нежно любили друг друга под негромкое вздыхание Герцога, стоявшего совсем рядом с ними в своем стойле.

Спустя пару дней Фермин Смолл сидел в своей конторе и провожал хмурым взглядом духовой оркестр, отправляющийся из города на ферму Хьюлеттов – репетировать. Сегодня их было шестеро – шестым ехал Хомер Поль.

– Репетировать, значит, поехали, – мрачно пробурчал шериф. – Ну-ну. Знаю я эти ваши репетиции, знаю. Все знаю про вас, голубчики. Знаю и выведу вас всех на чистую воду, чего бы мне это ни стоило.

Он криво ухмыльнулся, отчего его и без того длинное лицо вытянулось еще больше.

– Послушайте, шериф, когда же вы отпустите нас с Лютером? – раздался голос из коридора, где находились камеры для задержанных преступников.

Голос этот принадлежал Гарланду, одному из тех парней, что так неудачно пытались несколько дней тому назад напасть на Одри Хьюлетт. Гарланд стоял возле зарешеченной двери камеры, вцепившись в толстые прутья. Его длинные волосы свалялись, а щеки покрывала неопрятная многодневная щетина.

Напарник Гарланда, Лютер, лежал вытянувшись на койке и пока не принимал участия в разговоре, тупо глядя в потолок камеры. Он только вздохнул и сплюнул на пол.

Фермин обернулся к задержанным, нахмурил брови и резко ответил:

– Сами во всем виноваты. Нужно было действовать смелее.

– Но когда вы нанимали нас, вы же не сказали, что нам придется иметь дело с сумасшедшей, черт побери.

– С сумасшедшей! Это не она сумасшедшая, а вы – олухи. Потому и торчите здесь.

– Олухи, говорите? Да, олухи, что клюнули на вашу удочку. Иначе были бы сейчас в Эль-Пасо и гуляли на свободе.

– Да ладно, – тяжело вздохнул Фермин.

– Ничего себе – ладно! Эй, когда же вы нас отпустите? – не умолкал Гарланд.

– Скоро, скоро, успокойтесь. Я бы давно отпустил вас, но весь город видел, как я привез вас сюда связанными. Так что придется вам теперь немного отдохнуть в камере. Когда все отправятся на праздник в методистскую церковь, я отпущу вас, а всем скажу, что вы сбежали. Дескать, мой помощник Вальдо не уследил.

– А почему мы не можем сбежать прямо сейчас?

– Потому что я сейчас вас охраняю. Если вы сбежите во время моего дежурства, все скажут, что я опять маху дал и меня пора гнать с этого места.

– И правильно скажут. Фермин злобно прорычал в ответ:

– Прикуси свой язык, Гарланд, а не то я и впрямь отдам вас обоих под суд. За попытку ограбления.

– Ха! А мы всем скажем тогда, что это вы сами нас и наняли, – огрызнулся в ответ Гарланд.

Чтобы прекратить этот неприятный для него разговор, Фермин с силой захлопнул дверь, ведущую в коридор. Потом он запер ее и подошел к мутному окну, взяв по пути со стола изрядно затертый конверт. Покрутил его в своих длинных пальцах, посмотрел сквозь стекло на пыль, оседающую на дороге, ведущей из города, потом вытащил из конверта исписанный лист бумаги и медленно, с наслаждением перечитал его – наверное, уже в сотый раз.

– Прекрасно, прекрасно, мисс Пэнси Хьюлетт, – пробормотал он. – Теперь я твердо знаю, что мой день не за горами.

Фермин удовлетворенно хмыкнул, уселся в плетеное соломенное кресло и вытянул длинные ноги. Потом он решил закинуть их на стол, одновременно опершись головой о стену, просчитался и с грохотом опрокинулся навзничь.

Шериф кряхтя поднялся с грязного пола, потирая ушибленные места. Негромко выругался сквозь зубы, посылая проклятия в адрес Чарли Уайлда.

Фермин Смолл считал его виновным во всем, даже в том, что приложился к полу.

– Я узнал, что все вклады в банк будут сделаны к субботе, ближайшей после праздника весны, Чарли, – негромко сказал Харлан Льюис. На его лице не было заметно ни капли энтузиазма.

– Так скоро?

Если бы Чарли не был так расстроен, то и сам сумел бы заметить, как нелепо прозвучал его вопрос. Нелепо и даже смешно. Черт побери, ведь до праздника еще почти три недели!

А послезавтра им играть для прихожан методистской церкви.

Когда Чарли впервые оказался на ферме Хьюлеттов, три недели, несомненно, показались бы ему целой вечностью. Тогда – безусловно, но теперь… Теперь этот срок казался ему неправдоподобно коротким. Три недели! Всего три недели отпущено ему судьбой на то, чтобы быть вместе с Одри!

– Угу – Харлан погладил свой бас так, словно тот был живым существом.

Чарли только теперь заметил, каким расстроенным выглядит его старинный друг. Правда, по внешнему виду Харлана это было и не слишком заметно, но Чарли давно научился видеть своих парней, что называется, насквозь. Да, Харлан явно был не в своей тарелке.

– Что-то случилось, Харлан? – спросил Чарли.

Тот еще раз погладил рукой свой инструмент, а затем пробормотал:

– Если честно, не по душе мне это ограбление. В этом городе все так хорошо отнеслись к нам, Чарли. Просто очень хорошо. Мне, сказать по правде, даже уезжать отсюда не хочется.

– Вот как? – Чарли на мгновение обрадовался, что обрел в лице друга единомышленника.

Харлан грустно покачал своей крупной седой головой. Затем вздохнул и произнес слова, опустившие Чарли с небес на грешную землю:

– Впрочем, у нас нет выбора, как я понимаю. Прежде всего каждый из нас должен думать об оркестре, верно?

Чарли подавил горестный вздох и ответил:

– Пожалуй, ты прав, – и, сокрушенно покачав головой, добавил: – Кроме того, рано или поздно кто-нибудь раскроет нашу тайну, и тогда всем нам конец, Харлан.

Тот снова покачал головой и пробурчал:

– Конечно. Я все понимаю, Чарли.

Чарли не стал говорить о том, что кто-то из самих музыкантов может проболтаться. Совершенно случайно, разумеется. Сказать по правде, он не верил и в молчание самого Харлана.

Харлан отошел в сторону и сел на прежнее место, опустив при этом плечи так, словно на них лежал непосильный груз. Но Чарли-то знал, что это не так. Весь груз навалился на его, Чарли, плечи.

Оркестр только что закончил репетировать пьесу “Гарри Оуэн” и начал было следующую, но тут Чарли обнаружил торчащий в оконной раме длинный нос Фермина Смолла. Вслед за носом показались и маленькие, горящие охотничьим азартом глазки шерифа.