Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго Страница 68

После того как все гости удалились, Никлас Вандемеер и Фелисити на прощание встретились на веранде, где они, спрятавшись за одной из колонн, страстно целовались и обнимали друг друга. Марта уже удалилась спать, Гэрриет и Анна заботились об оставшихся переночевать гостях. Поэтому лишь одна Элизабет увидела это тайное свидание. По просьбе Фелисити она стояла на страже, чтобы влюбленным никто не мешал.

Элизабет прислонилась спиной к широкой двустворчатой двери, отделявшей большое помещение от холла. Было темно, горела лишь мерцающая ночная лампа, освещавшая проход к веранде. Вокруг дома трещали цикады, а где-то вдали кричала ночная птица. Элизабет показалось, что она опять слышит глухой рокот барабанов. Через некоторое время она услышала, как Фелисити вздохнула последний раз, а затем из ночной тьмы появилась крепкая фигура Вандемеера. Его силуэт еще несколько мгновений был четко виден на фоне ночного неба, светлого от сияния луны, а потом и он исчез во тьме.

– Я так боюсь, что он тоже будет втянут в войну, – прошептала Фелисити, вытирая слезы, когда они вдвоем с Элизабет тихонько пробирались наверх.

– Все непременно будет хорошо, – сказала Элизабет, хотя сама с трудом в это верила.

Позже, когда они легли в постели, Элизабет еще долго молча смотрела в темноту комнаты. Прошлой ночью ей едва удалось заснуть, поэтому сейчас она должна была бы устать до смерти, однако нервы ее буквально вибрировали. Элизабет вынуждена была усилием воли заставить себя лежать спокойно.

Какой-то шорох у двери испугал ее, и она выпрыгнула из постели, прежде чем вообще успела сообразить, кто так поздно может беспокоить ее. Сердце колотилось так, словно выбивало барабанную дробь, потому что она была убеждена, что это – Дункан. Она видела его сегодня очень короткое время, после окончания заседания совета, но они так и не поговорили, он лишь кивнул ей издали. Потом к нему подошли Никлас Вандемеер и Уильям Норингэм, закрыв его от ее взглядов. Сразу же после голосования Дункан исчез, однако «Элиза» все еще стояла на якоре в бухте. Он вернулся к ней! Она тихо открыла дверь и испуганно вздрогнула, увидев в неверном свете горящего в коридоре ночника Роберта, стоявшего перед ней. Он схватил ее и выволок в коридор, где прижал к стенке и обхватил обеими руками.

– Роберт, прекрати! – Элизабет попыталась оттолкнуть его, однако он был слишком силен, чтобы она могла противостоять ему.

– Лиззи, я тебя люблю! – воскликнул он и попытался стащить с нее ночную рубашку.

Она с ужасом заметила, что он плачет и в то же время не прекращает раздевать ее.

– Роберт, ради Бога, не делай этого! Ты разбудишь весь дом!

– Неужели ты не можешь хоть немного любить меня! Неужели я тебе так противен? Я ведь твой муж! – Его голос звучал прерывисто и как-то гнусаво, словно Роберт уже не мог владеть им.

– Роберт, давай поговорим об этом завтра!

– Лиззи, пусти меня… – Его рука проникла к ней между ног, и это вызвало у нее такую злобу, что она нашла в себе силы, чтобы резко оттолкнуть его.

– Я же сказала – завтра! А сейчас прекрати наконец, иначе ты разбудишь и свою мать тоже!

Его хватка ослабела, и ей удалось вырваться.

Где-то в коридоре открылась дверь, и, когда Роберт испуганно обернулся на звук, Элизабет использовала возможность и убежала в спальню к Анне. Она поспешно задвинула запор на двери. Из коридора послышались какие-то приглушенные голоса, которых она не могла разобрать. Глубоко вздохнув, она пошла назад к своей постели. Из темноты послышался шепот Анны:

– Это был твой муж?

– Да, – тихо ответила Элизабет.

– Я не знала, что все так плохо.

«Если бы ты знала, как это плохо», – подумала Элизабет.

Ее мысли перенеслись к Деирдре, которая, истекая кровью, стояла на коленях на полу. Она вспомнила о девочке, которая умерла, рожая ребенка от Роберта, а затем подумала о Дункане и о том, как она лежала в его объятиях и сгорала от его поцелуев, словно свеча на ветру. А потом она снова увидела перед собой плачущего Роберта, который униженно просил любви и которого она оттолкнула, потому что не могла выносить этого. В следующее мгновение Элизабет тоже расплакалась.

Да, существовало много видов вины. И все они были плохими.

Силия подготовила себе место для ночевки в одном из пустых бараков. Чернокожие рабы предпочитали спать в своих круглых хижинах из глины и тростника, чего Силия не понимала, но и не спрашивала об этом. Во многих вещах чернокожие оставались для нее загадкой, пусть даже она жила среди них, пока ей не исполнилось пять лет. Она спала вместе с ними на тростниковых циновках, пела их африканские песни и научилась их языку, однако уже в этом раннем детстве леди Гэрриет время от времени забирала ее в господский дом. Хозяйка была озабочена тем, чтобы на ее воспитании не сказались одни только языческие обычаи рабов, странные боги которых разговаривали с ними с того света, а иногда и вовсе вселялись в их тела.

Силия подумала о белой женщине, вспомнила их разговор прошлой ночью. Акин страшно разозлился и предпочел бы убить эту белую женщину, однако старый Абасс заявил, что по воле самого Огоуна она должна жить, ибо тоже является частью того, что скоро свершится. По предсказанию оракула этой ночью белый мужчина умрет, о чем возвестят барабаны. Силия лежала на циновке, но не спала. Она боялась того, что должно было свершиться. Когда дверь хижины открылась, она просто осталась лежать, потому что все было предначертано заранее.

Роберт Данмор, спотыкаясь, зашел в темное тесное помещение. Фонарь, который мужчина нес с собой, он скорее уронил на пол, чем поставил, и тот, чудом не разбившись, после короткого мигания стал гореть снова. Роберт опустился на колени рядом с циновкой Силии, и его отравленное спиртным дыхание ударило ей в нос, когда он склонился над ней.

– Лиззи, – пробормотал он заплетающимся языком. – Я тебя люблю. – Его руки гладили ее тело, стягивали с нее рубашку, без труда разрывая тонкое полотно, а его рот лихорадочно искал ее губы.

– Сэр, вам нельзя этого делать! – воскликнула девушка и оттолкнула его. – Вы знаете, что нас покарают смертью, если мы это сделаем!

– Ну, пусти же меня!

– Я – не Элизабет! – Она увернулась от его хватки. – Я – Силия! Вы слышите? Исчезайте побыстрее, пока вас никто не услышал.

– Ты – не черная, – пробормотал он. – Не черная!

– Нет, я не черная, но я и не белая! А теперь уходите.

– Я могу заплатить, – с трудом произнес он. – У меня тут есть кое-что для тебя. Подожди.

Он стал рыться по всем карманам, а потом ткнул ей что-то в руку.

– Вот видишь? Можешь оставить это себе. Это для тебя. А теперь я хочу… я хочу…

Широко разинув рот, он вдруг застонал и стал дрожать всем телом. Силия, глядя на трясущегося от возбуждения Роберта, поняла, что он уже не в состоянии управлять своими мыслями и чувствами. Он был одержим злыми духами, и никакие уговоры не могли удержать его от насилия над ней. У нее не было права кричать, потому что тогда она умрет. Он тоже не имел права взять ее, потому что и в этом случае она должна будет умереть.