Обжигающий лед - Джуд Деверо Страница 69

Закари пошел проведать своего кузена Яна в новый дом, купленный Эденом, и предложил пойти к Кейну играть в бейсбол. Не успел Ян выразить все, что он думал о Кейне, как Зак пригнулся и изо всех сил заехал головой в живот старшему брату. Они до исступления дрались минут тридцать, пока Эден не нашел и не развел их.

Когда Эден притащил Зака за шиворот домой, к Пам как раз зашел Джекоб. Он увидел своего дорогого внука в разводах запекшейся крови, все лицо в царапинах и синяках. А притащил его тот, кто имел самое непосредственное отношение к Таггерту.

И началось еще одно сражение.

Пам, обеспокоенную здоровьем сына, не интересовало, кто и почему его привел, однако Джекобу было не все равно. Он моментально напустился на Эдена.

— Я тут ни при чем, — сказал Эден и ушел.

Джекоб начал добиваться ответа от Зака, и, когда старик понял, что Зак защищал своего отца, гневу его не было предела. Он переключился на Пам и выложил все свои обвинения в несостоятельности ее как матери и вообще напомнил ей, откуда у нее появился ребенок.

В первый раз Хьюстон увидела проявление темперамента Пам и поняла, почему Кейн отверг ее в день свадьбы. И Пам, и ее отец говорили вещи, которые они вряд ли имели в виду. Они оба словно с цепи сорвались. Если бы Кейн и Пам решили жить вместе… И подумать страшно, во что бы это все вылилось.

Закари принял участие в перепалке, разрываясь между попытками защитить мать и желанием встать на сторону мужчины. Из этого ничего хорошего не получилось, потому что Пам и Джекоб вместе принялись на него кричать.

— Таким путем с Таггертом не справиться, — прошептала Хьюстон себе под нос.

Она встала между покрасневшими, кричащими людьми.

— Закари, — сказала она одновременно холодным и повелительным тоном. Все трое в удивлении уставились на нее. — Закари, ты пойдешь" со мной, и мы вымоем тебя. Мистер Фентон, вы пошлете за своей коляской и вернетесь домой. Позже вы можете прислать букет цветов в качестве извинений. А ты, Памела, можешь идти наверх в свою комнату, умыться и лечь спать.

Она стояла не шелохнувшись, с протянутой к Закари рукой, пока Пам и Джекоб не подчинились. Мальчик смиренно взял ее за руку и пошел с ней на кухню. Он, конечно, был уже слишком большим, чтобы позволить это. Он схватил ее, при этом ее юбка окончательно оторвалась и они оба упали в грязь, которая представляла собой три дюйма болота, образовавшегося после трех дней непрерывного дождя. Хьюстон упала на живот, погрузившись лицом в липкую жижу, в то время как Кейн, оказавшийся на ней, остался сравнительно чистым.

— Слезь с меня! — сказала она, стараясь не разжимать губы, чтобы грязь не попала в рот.

Кейн перевернулся на бок.

— Хьюстон, дорогая, я не хотел причинить тебе боль. Мне всего лишь надо было поговорить с тобой.

Хьюстон села посреди лужи, но не стала пытаться встать, а вытерла грязь с лица подобранной юбкой.

— Ты никогда не хочешь никому причинять боль, — сказала она, — ты просто делаешь, что хочешь, и неважно, кто встает у тебя на пути.

Он улыбался ей.

— Ты знаешь, ты очень красивая, даже в таком виде.

Она сурово на него посмотрела:

— Что же это такое, что ты так хотел мне сказать?

— Я., хм, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне жить.

Она продолжала вытирать лицо.

— Конечно, ты хочешь. Я знала, что так и будет.

Ты и Эдена потерял, так ведь?

— К черту, Хьюстон. Что ты хочешь, чтобы я сделал — упрашивал тебя?

— Мне совершенно ничего от тебя не нужно. Сейчас я мечтаю только об одной вещи: побыстрее попасть домой и принять ванну.

Она начала подниматься, преодолевая сопротивление липкой грязи и перепутавшихся обрывков юбки.

— Ты не можешь никому ничего простить?

— А ты можешь простить мистера Фентона? По меньшей мере, я не использую других для достижения своей цели.

Даже сквозь дождь Хьюстон заметила, как лицо Кейна от злости покрылось пятнами.

— Ну, с меня достаточно, — сказал он, приближаясь к ней и прижимая ее к стене. — Ты моя жена, и по закону ты принадлежишь мне. Мне плевать, уважаешь ты меня или нет, любишь или что ты там еще считаешь необходимым, ты возвращаешься жить ко мне. А самое главное, ты сделаешь это прямо сейчас.

Она посмотрела на него с достоинством, на какое только оказалась способна, принимая во внимание состояние ее лица.

— Я буду кричать всю дорогу, пока мы будем ехать, и сбегу при первой же возможности. Он навис над ней, и она прогнулась назад.

— Ты знаешь пивоварню твоего отчима? Год назад у него были кое-какие финансовые проблемы, о которых он никому не рассказывал. Два месяца назад он в строжайшем секрете продал ее одному анонимному покупателю, который разрешил ему оставаться ее управляющим.

— Тебе? — прошептала Хьюстон, чувствуя спиной влажную кирпичную стену.

— Мне. А в прошлом месяце я купил отделение Национального Банка в Чандлере. Интересно, кто пострадает, если я решу прикрыть всю эту лавочку?

— Ты этого не сделаешь, — выдохнула она.

— Ты только что сказала, что я делаю, что мне вздумается, — не важно, кто встает на моем пути. И сейчас я хочу, чтобы ты вернулась в мой дом. — Но зачем? Я никогда для тебя ничего не значила. Все, для чего я была тебе нужна, так это приблизить час расплаты Джекоба Фентона. Наверняка можно было бы найти кого и получше… Он не обратил внимания на ее слова.

— Так что скажешь? Принесешь ли ты себя в жертву ради спасения целого города? Мой дом и моя постель в качестве мученического костра, естественно.

Неожиданно он схватил ее за подбородок, грубо лаская ее влажную, грязную кожу.

— Смогу ли я еще зажечь в тебе огонь? Смогу ли заставить кричать от удовольствия?

Он наклонил свою голову, как будто намереваясь ее поцеловать, но остановился в дюйме от ее губ.

— У тебя нет никакого выбора, насколько я могу судить. Либо ты едешь со мной прямо сейчас, либо заложенное имущество целой кучи людей так и не вернется к ним. Или твоя чванливая мораль важнее куска хлеба для многих людей?

Она заморгала от попавшей в глаза воды, то ли это были слезы, то ли дождь — она не могла понять.

— Я буду с тобой жить, — проговорила она, — но ты даже не подозреваешь, как холодна может быть Ледяная Леди.

Он не ответил, но поднял ее на руки и отнес в ожидавшую его коляску. Никто так и не произнес ни слова на всем пути до виллы Таггерта.

У Хьюстон не было больших проблем с тем, чтобы оставаться холодной по отношению к своему мужу, и только раз она чуть было не дрогнула. Она слишком хорошо помнила, для чего он на ней женился и какой она оказалась дурой, подумав, что любит этого эгоистичного мужчину. Лиандер, по крайней мере, поступил с ней честно, сказав ей прямо, что ему от нее нужно.