Лабиринт - Иден Бар Страница 69

Ей вспоминаются строчки из стихотворения Агнии Барто «Весна, весна на улице…» о весенней Москве, но здесь же все то же самое, думает она, и трамвайные звонки, и птицы, и шумный, веселый, зелёный Киев! На душе становится легко и солнечно.

Она идёт так неспешно, то наблюдая за скачущими в луже воробьями, то погружаясь в собственные фантазии, что совсем не замечает машины, которая едет за ней на небольшом расстоянии.

На удобном для широкого красного опеля участке дороги, он вдруг делает резкий вираж и, обогнав бредущую по тротуару Катю, паркуется. Оттуда выходит Гриша, с букетом ромашек в красивой полупрозрачной бумаге.

Он идёт прямиком к Кате, расплываясь в улыбке, крокодиловой, думается ей. Есть слезы крокодильи, а у Гриши — улыбка. Развернуться и убежать, к сожалению, не вариант. А жаль.

—Цветы для красивой девушки,— произносит он с фальшивым восхищением, и она морщится, останавливаясь.

—Привет, Гриша,— прячет руки в карманы, не принимая цветы,— извини, но мне их некуда деть! Я иду на занятия.

—Прогуляй,— бодренько говорит он, подмигивая,— ну же! Бери. Пойдем в кафешку, кофе угощу? Как дела?

—Нет,— отвечает она с неприязнью,— мне нельзя кофе. И я не прогуливаю уроки!

—А мороженое?

—Спасибо, нет,— качает головой и пытается обойти его.

—Что ты, что сестрица твоя!— восклицает он злобно, открывая машину и бросая букет на задние сиденья. Поворачивается к ней,— ну извини за тот раз, в аэропорту. Я ж не оскорбил никого? Просто поспрашивал. Ну, согласись, имею право — ты приехала, моя жена нет, как так?

—Гриша,— Катя поднимает на него взгляд и говорит неожиданно твёрдо,— я опаздываю. Дай пройти!

—Ты что же, и пять минут со мной поговорить не хочешь?!

—Мне некогда и не о чем.

—Вот так?

—Вот так,— она делает быстрый шаг вправо и огибает его, чтобы затем, с колотящимся сердцем, перейти дорогу и скрыться из виду в переулочке. Но он бежит за ней. Хватает за плечо.

—Стой!

Катя пытается снять его руку со своей куртки, чувствуя, как по всему телу волной прокатывается озноб — верный предвестник скорого приступа.

—А ну, говори, что вы все скрываете,— беснуется Гриша,— кто там к ней яйца уже подкатывает?

—Вызови скорую… Гриша,— Катя оседает на его руках, бледнея,— мне очень плохо.

Он замолкает, в растерянности глядя на нее, и помогает опуститься прямо на землю.

Лондон, Великобритания

Сладко жмурясь, просыпаюсь от негромкого стука в дверь. Распахиваю глаза. Эта комната такая светлая, она уже вся залита солнечным светом! Я проспала?

Дверь открывается, и в ее проёме я вижу Алекса, свеженького и подтянутого, в чем-то синем. Красавчик.

—Привет, соня,— он улыбается, но, к счастью, не заходит дальше в комнату,— до чего же крепко ты спишь! Кофе в постель не предлагаю,— скользит по мне взглядом, а я автоматически натягиваю одеяло до подбородка. Смеётся,— не старайся, я помню каждый сантиметр твоего тела… Завтрак почти готов! Жду тебя в столовой.

И закрывает дверь, не дожидаясь моей реакции.

—Так уж и каждый,— ворчу, поднимаясь.

Бегу в ванную и быстренько привожу себя в порядок. Эфиопия — это сегодня? Кажется, да. Вся дрожу от волнения. Что ему там надо, интересно, и для чего понадобилась я? Попробую аккуратно выведать в дороге.

Спускаюсь, полностью одетая к вылету. Стараюсь не думать о том, что это может быть не самолет, чтобы зря не расстраиваться. Время дорого. Тащу и свою дорожную сумку, ставлю ее на пол в столовой. Алекс поднимается из-за стола при моем появлении, бросив критический взгляд на сумку.

—Прошу,— отодвигает для меня стул. Он — безупречный джентльмен.

—Привет, спасибо,— сажусь, обозревая завтрак. Яичница-глазунья с беконом, тушеная фасоль, тосты и накрытые фарфоровыми крышечками тарелки с овсянкой, кофе, сливки, фрукты,— ого! Я как будто в Букингемском дворце на завтраке. Или ты хочешь, чтобы я съела все и не влезла в самолёт?

—Ну, может это наша последняя возможность поесть нормально в ближайшие,— Алекс делает паузу, смеясь,— скажем, несколько дней. Как ты относишься к ынджеру?

—К чему?

—Национальная эфиопская рыхлая лепешка из травы,— искренне веселится,— приятного аппетита!

—Спасибо,— отвечаю без энтузиазма, принимаясь, однако, за еду,— начало ободряющее! Только не говори, что это все приготовил ты сам, лично?

—Не скажу,— загадочно отвечает он,— сегодня тебе предоставится уникальная возможность лететь бортом, принадлежащим МИ-6, так что ничему не удивляйся. Время полёта — семь часов! На этом удобства временно заканчиваются. Дальше нам предстоит увлекательное путешествие с рюкзаками, по равнинным саваннам и распаханным плато,— явно наслаждается встревоженным выражением моего лица,— но недолго.

—А потом что, нас пристрелят местные плантаторы?

Он замолкает. Не могу понять, о чем он думает, изучая меня. Наливает себе кофе, медленно. Я же «уписываю» за обе щёки — все очень вкусное, чего мне теряться.

—Как считаешь, опасность есть?— это он меня спрашивает?!— кофе?

—Спасибо, да,— киваю. От хорошего кофе я никогда не отказываюсь,— надеюсь, нет, а что, мне уже нужно начинать бояться? К кому мы туда едем вообще?— решаю, что пришло время спросить «в лоб». И он отвечает.

—К Бобу Ласти. Знаешь такого?

—Нет,— говорю абсолютно искренне. Немного стесняясь, кладу на тарелку добавку из тушёной фасоли. Не припоминаю, чтобы я ела когда-нибудь настолько нежную. Переворачиваю ее вилкой, пытаясь распознать дополнительные ингредиенты. Наверное, леди из его окружения столько не едят!

—Кстати,— продолжает Алекс,— знаешь ли ты, что средняя температура воздуха там сейчас 26 градусов со знаком плюс? И это нам ещё повезло, сухой сезон. Поэтому будет не лишним заехать прикупить тебе чего-нибудь летнего и шляпу.

—А что за место?— нервно ерзаю на стуле.

—Бахр-Дар.

Ну что ж, он ничего от меня не скрывает, уже хорошо. Может быть, стоит написать Кате на всякий случай, где я? Воображение услужливо рисует яркую картинку нашего бегства от чернокожего местного населения по распаханным, как он изволил выразиться, плато.

Снова смотрю на Алекса с нескрываемым беспокойством.

—А зачем нам этот Боб?

—Вот, я ждал этот вопрос,— он отвечает почти с удовлетворением. Наблюдает за мной,— вижу, что это имя тебе ни о чем не говорит. Это не настоящее имя человека из нашего с тобой общего прошлого. Но теперь он Боб Ласти.

—Из нашего прошлого?— вздрагиваю. Откладываю вилку, аппетит пропадает напрочь,— но кто он на самом деле? И как связан с «One more life»?