Раз и навсегда - Джудит Макнот Страница 69

Плечи Чарльза тряслись от смеха, когда он кивнул:

– Дитя мое, наверное, это первый случай за всю его жизнь,когда он последовал правилам хорошего тона! Ему было очень досадно, но все жеон уступил. Вы решительно оказываете на него положительное влияние, – веселозаключил герцог. – Возможно, на следующем этапе вам удастся отучить егопренебрегать принципами.

Виктория ответила ему улыбкой, почувствовав облегчение идаже, неожиданно для себя, радость.

– Боюсь, что я ничего не знаю об организации нашей брачнойцеремонии, – призналась она, – если не считать того, что она состоится в однойиз больших церквей Лондона.

– Джейсон позаботится обо всем. Он взял с собой в Уэйкфилдсвоего секретаря и основной штат прислуги из этого дома, так что они всеподготовят. После венчания состоится торжество в Уэйкфилде для ваших близкихдрузей и некоторых жителей деревни. Думаю, список гостей уже составляется иприглашения уже пишутся. Так что вам остается лишь спокойно жить своей обычнойжизнью и наслаждаться мыслью о том, каким сюрпризом станет для всех известие,что именно вы – будущая герцогиня Атертон.

Виктория пропустила мимо ушей слова герцога и перевеларазговор на другую тему, которая гораздо больше интересовала ее:

– В ту ночь вы сказали, что собирались что-то такоерассказать о маме и о вас.

Чарльз отвернулся и устремил взгляд на окно. Виктория тут жесказала:

– Ничего не говорите, если это вас может разволновать.

– Дело не в этом, – ответил герцог, медленно переводя взглядна нее. – Я знаю, как вы все хорошо понимаете и чувствуете, но вы еще оченьмолоды. Вы любили отца, вероятно, не меньше, чем мать. Если я расскажу то, чтоу меня на сердце, вы, возможно, начнете считать, что я пытался помешать ихбраку, хотя клянусь, что никогда не вступал в переписку с вашей матерью послетого, как она вышла замуж. Виктория, – с несчастным видом пояснил он, – япытаюсь сказать, что мне ужасно не хочется, чтобы вы презирали меня, а боюсь,так оно и будет, когда вы услышите мой рассказ.

Виктория обхватила его руку ладонями и мягко заметила:

– Разве я могла бы презирать человека, который так любил моюмаму?

Он взглянул на нее, и в его голосе послышалась боль:

– Знаете ли вы, что" унаследовали от мамы еще и еедоброе сердце?

Виктория промолчала. Герцог снова устремил взгляд на темныйпрямоугольник окна и начал рассказ о своих отношениях с Кэтрин. Только закончивего, он решился посмотреть на девушку и не увидел в ее глазах никакогоосуждения, лишь печаль и сочувствие.

– Итак, теперь вы знаете, что я любил ее всем сердцем. Любили вычеркнул из моей жизни тогда, когда она стала для меня единственнымчеловеком, ради которого стоило жить.

– Значит, моя прабабушка вынудила вас так поступить, –заключила девушка, и в ее глазах загорелись огни ярости.

– А они были счастливы, ваши мать и отец? Я всегда задавалсебе этот вопрос, но опасался спросить вас.

Виктория вспомнила ужасную сцену между родителями,свидетельницей которой была столько лет назад, но восемнадцать лет доброты ивнимательности, с которыми они относились друг к другу, перевесили все.

– Да, они были счастливы. Их супружество не имело ничегообщего с браками, заключаемыми в вашем высшем обществе.

Она упомянула об этих последних с таким отвращением, чтоЧарльз не мог не улыбнуться:

– Что вы имеете в виду?

– Таковы большинство супружеских союзов в лондонскомобществе, не считая Роберта и Кэролайн Коллингвуд и нескольких других.Супружество, в котором муж и жена редко бывают вместе, а когда встречаются водной компании, то ведут себя по отношению друг к другу как вежливые, хорошовоспитанные незнакомцы. Мужчины всегда уединяются, предаваясь своим собственнымзабавам, а у женщин всегда имеется свой круг поклонников. По крайней мере моиродители жили вместе, в реальном, родном для всех нас доме, и мы все были настоящейсемьей.

– Я начинаю понимать, что вы мечтали о старомодном браке истаромодной семье, – поддразнил он, очень довольный ее отношением к семейнымвопросам.

– Боюсь, что Джейсона такой брак не устроит. – Она просто немогла выложить Чарльзу прямо, что Джейсон хочет только получить от нее сына, азатем расстаться с ней. Девушка надеялась, что, хотя он и сделал такоепредложение, для него все-таки будет предпочтительнее, если она останется сним.

– Я сильно сомневаюсь, знает ли Джейсон, чего он сейчасдобивается, – сурово сказал Чарльз. – Вы очень ему нужны, дитя мое. Ему нужнываше тепло и ваша душа. Он пока не признается в этом даже самому себе, а когдапризнается, это ему совсем не понравится, уж поверьте мне. Он будет воевать свами, – мягко предупредил герцог. – Но рано или поздно он откроет вам своесердце и тогда наконец найдет успокоение. Со своей стороны, он сделает вассчастливее, чем вы когда-либо мечтали.

У нее был такой сомневающийся, такой скептический вид, чтоулыбка Чарльза угасла.

– Имейте терпение, Виктория. Не будь он таким сильным душойи телом, он никогда бы не дожил и до тридцати лет. Но от всего пережитого в егодуше остались шрамы, и я надеюсь, у вас довольно сил, чтобы залечить их.

– Какие шрамы?

Чарльз отрицательно покачал головой.

– Для вас обоих будет лучше, если он сам когда-нибудьрасскажет вам о своей жизни, в особенности о своем детстве. Если этого непроизойдет, приходите ко мне.

В следующие дни у Виктории почти не оставалось времени думатьо Джейсоне или о чем-либо другом, Не успела она покинуть комнату Чарльза, какприбыла мадам Дюмосс с четырьмя белошвейками.

– Лорд Филдинг поручил мне сшить для вас свадебный наряд,мадемуазель, – проговорила она, уже обходя Викторию со всех сторон. – Онсказал, что наряд должен быть очень богатым и элегантным. Чтобы им непобрезговала и сама королева. И никаких оборок.

Не зная, плакать или смеяться от своеволия Джейсона,Виктория посмотрела искоса на мадам:

– А не проинструктировал ли он вас заодно и насчет цвета?

– Голубой.

– Голубой? – вырвалось у нее, и она уже была готова вступитьв схватку и до победного конца бороться за белый цвет.

Мадам кивнула, глубокомысленно приставив палец к подбородкуи уперев другую руку в бок.

– Да, голубой. Голубой, как лед. Он сказал, что вывеликолепны, когда надеваете голубое, и назвал вас ангелом сзолотисто-каштановыми волосами.