Царица царей - Мария Хэдли Страница 69

Она развернулась и удалилась из покоев.

Марк Агриппа недовольно поморщился.

— Если ищешь виновника заразы, советую заглянуть в собственную постель. Тебе стоит следить за колдуньей.

— Я и так с нее глаз не спускаю! А ты должен победить эпидемию! — произнес император.

Агриппа ударил кулаком по столу, опрокинув флакон с териаком.

— Я — солдат! — рявкнул он. — Я воюю с людьми, а не с богами! Не с судьбой! Не с магами! Не с пьяницами! Ты сидишь в кабинете, пьешь свое зелье и трясешься от страха. Твоему дяде было бы стыдно за тебя. Ты не правишь Римом. Ты бредишь!

От изумления Август утратил дар речи. Его друг никогда прежде с ним так не разговаривал.

— Да как ты смеешь? — пробормотал он. — Я прикажу тебя распять!

— Послушай меня. Да, опасности есть. Прямо здесь! Я стану сражаться ради тебя, но не проси меня биться с невидимым врагом. Ходят слухи, будто ты впал в безумие. Обнаружили пророчества, будто Рим проклят и обречен. Я принес их тебе неделю назад — ты их читал? Нет. Чем ты занимался? Проводишь время в компании ведьмы. Твое влияние слабеет с каждым днем.

Агриппа замолчал.

— Больше мне сказать нечего, — заявил он. — Делай со мной что хочешь. Прими решение, наконец!

— Убирайся! — завопил Август. — Я правлю Римом! Ты понятия не имеешь об ответственности!

— С удовольствием выполню твой приказ. Мне нужно спасти город. — Агриппа смахнул териак со стола, и флакон покатился по полу. — Если тебя еще заботит судьба столицы, советую тебе прекратить пить эту отраву. Она тебя ослепляет.

Он почти выбежал, хлопнув дверью.

Затылок Августа пронзила жуткая боль. Перед ним вспыхнуло и закружилось ослепительное сияние, подобное новорожденному солнцу. Глаза закатились, и в кроваво-красной тьме к нему приблизилась львица с золотистыми зрачками и обнаженной грудью. Пальцы ее натягивали тетиву. Она смотрела на него многозначительно и понимающе. Только она знала, что происходит с императором.

Ему следовало отдать себя ей без остатка, только и всего. Вручить ей Рим… Он услышал собственный крик и очнулся. Август окунул голову в чашу с холодной водой и держал ее там, пока не начал задыхаться. В отполированном стекле отразилось его белое лицо. Из ноздрей сочилось по алой струйке.

Он явно терял рассудок.

Август осторожно сел в кресло. Неужели Агриппа и псил правы?

Он встал и приблизился к висевшему над камином мечу. Сняв оружие со стены, император взмахнул клинком, пробуя его в руке. Уже долгие годы он не сражался. Удержит ли он меч? Он кинул взгляд на разлитый териак. Неужели котел в комнате Хризаты ему просто померещился?

Он опустил голову. Туфли были запятнаны кровью. Он действительно все видел воочию.

Агриппа ошибался насчет териака, обычного лекарства. Однако Август пристрастился к нему. Сейчас ему требовались все его силы и интеллект. Нужно существенно уменьшить дозу, отвыкнуть от зелья.

Он еще раз дрожащими руками взмахнул мечом. Облачился в тяжелые и неудобные доспехи.

Потом замер, щурясь от солнечного света. Куда ему идти? И кто будет вместе с ним?

Поднялся свирепый вой, будто из домов выгнали тысячи собак или стаи волков с холмов двинулись на полный детей город. Вокруг слышались призрачные звуки, напоминающие лязг челюстей и хруст костей. Блуждающие призраки разбежались, зажав уши.

Эхо подземелья усиливало каждый вопль, отражая его от другого берега реки и вновь возвращая Клеопатре и Антонию.

— Где мы? — спросила она.

— Геката рядом, — объяснил муж. — Лают ее сторожевые псы.

Клеопатра узрела картину, заставившую ее похолодеть. Гигантская женщина с темной кожей лежала на боку, почти полностью укрытая колючими кустами и ползучими лианами. Вокруг ее лодыжки была обмотана толстая цепь. Глаза богини на мгновение приоткрылись. Вокруг нее прыгали черные собаки.

Клеопатру охватило отвращение, смешанное с чем-то еще.

— Кто держит ее в плену?

— Боги, — прозвучал ответ. — Она им помешала.

«Я тоже была царицей, — раздался в ушах Клеопатры тихий голос, скрипучий и голодный. — Не стоит слишком гордиться».

— Не смотри на нее, — произнес муж.

Но она не могла оторваться от Гекаты.

Клеопатра вздрогнула. Марк Антоний быстро миновал скованную богиню, увлекая жену за собой.

— Колдунья, поймавшая меня, служит ей. Она решила воспользоваться тобой и Сохмет, чтобы вызвать Гекату из подземного мира, — заговорил Марк Антоний. — Она намерена освободить ее и потрясти Аид до основания.

— И каким же образом?

— Принести тебя в жертву. Чем дольше мы здесь, тем вероятнее, что она добьется своей цели. Твое тело пока в ее распоряжении. Счастье, что еще не догадалась, как тебя уничтожить.

— Никто этого не знает, — произнесла Клеопатра. — Даже я. А ты?

— Я не хочу тебя убивать, — сказал Антоний. — И я единственный, кто так считает.

Наконец, во тьме показался вход в пещеру, который сторожил огромный серый пес с тремя головами. Шею чудовища обвивали змеи с раздутыми капюшонами.

Глаза Цербера горели красным огнем, шерсть маслянисто блестела. Оскалив длинные клыки, он качнул головами, поворачивая каждую из них к Клеопатре. Затем угрожающе фыркнул. Слюна сочилась из исполинских пастей, под шкурой перекатывались мускулы.

Клеопатра инстинктивно напряглась, готовясь к бою.

— Она — не живая, — заявил Антоний псу. — Дай нам пройти. Освободи дорогу.

Цербер зарычал и принялся обнюхивать лицо женщины.

А Клеопатра, в свою очередь, зашипела — то ли по-змеиному, то ли по-кошачьи. Антоний искренне изумился, наблюдая за этой сценой.

Царица же начала говорить с кобрами на языке, незнакомом ей самой. Аид огласили новые звуки — нескончаемая ритмичная мелодия-заклинание.

Она пела, подобно Усему, который подчинил ее своей воле на пыльной арене Большого Цирка. Она прекрасно овладела очередным даром — ей ведь всегда легко давались чужие наречия. Слова теперь принадлежали ей.

— Отдайтесь мне, — мурлыкала она. — Вы принадлежите мне. Мы — одно целое и одинаково сильно тоскуем. Мы желаем одного и того же. Пойте со мной, дети змей, танцуйте со мной. Мы — едины.

Пес оскалился, рептилии на его горле извивались и сжимали свои кольца.

— Убейте его, — приказала Клеопатра, ибо Цербер противостоял ей.

Антоний схватил жену за руку, пытаясь отвлечь.

— Персефоне и Аиду такое не понравится, — предупредил он. — Не надо злить их перед тем, как просить о благосклонности.