Бархатная клятва - Джуд Деверо Страница 7

— Только… на расстоянии…

— На расстоянии? Так видел или нет? — настаивала Элис, пристально глядя ему в глаза.

— Да, видел, — решительно ответил он. — Но ее очень тщательно охраняют.

Ему хотелось угодить этой красивой блондинке, поэтому он должен скрывать правду. Он действительно видел Джудит Риведун, но издали, когда она выезжала из дома в сопровождении нескольких женщин. Он даже не был уверен, кто из них наследница большого состояния.

— Почему ее охраняют? Она что, слаба рассудком, и ее боятся оставить одну?

Внезапно его охватил страх перед этой женщиной, так пристрастно допрашивающей его. Ее синие глаза излучали силу.

— Есть кое-какие слухи. Она появляется только в обществе матери и нянек. Она всю жизнь провела в женском окружении, ее готовили к службе церкви.

— Церкви? — Элис почувствовала, как напряжение отпускает ее. Она знала, что, если в богатой семье рождалась слабоумная или искалеченная девочка, малышку отдавали в монастырь, где о ней заботились монахини. Это успокоило ее. — Значит, ты считаешь, что она не в своем уме или у нее врожденное уродство?

— А почему еще, моя госпожа, ее всю жизнь держали бы взаперти? Роберт Риведун очень жесткий человек. Его жена хромает с тех пор, как он сбросил ее с лестницы. Он бы не хотел, чтобы весь мир узнал о том, что у него не дочь, а чудовище.

— Но ведь ты не уверен, что именно поэтому ее прячут?

Он улыбнулся, почувствовав себя в безопасности.

— Разве могут быть иные причины? Если бы она была полноценна как умственно, так и телесно, разве ее не выставили бы напоказ перед всем светом? Разве он не выдал бы свою дочь замуж до того, как смерть сыновей вынудила его к этому? Какой бы отец согласился отдать свою единственную дочь церкви? Он мог бы пойти на такой шаг, только если бы у него было несколько дочерей. — Элис устремила свой взгляд в ночь. Ее молчание придало мужчине смелости. Он придвинулся к ней, взял за руку и зашептал:

— Вам нечего бояться, моя госпожа. На земле нет женщины, способной заставить лорда Гевина позабыть о вас.

Только прерывистое дыхание Элис свидетельствовало о том, что она услышала его слова. Неужели всем известно о ее связи с Гевином? С мастерством великолепной актрисы она изобразила на своем лице улыбку.

— Ты хорошо поработал, ты будешь… щедро вознагражден, — Намек, прозвучавший в ее словах, не вызывал ни малейшего сомнения.

Он наклонился и поцеловал ее в шею. Элис отпрянула.

— Нет, не сегодня, — многозначительно прошептала она. — Завтра. Нужно все подготовить, чтобы мы могли подольше побыть вместе. — Ее рука метнулась под его камзол и легла на бедро. У него перехватило дыхание, и на лице Элис появилась призывная улыбка. — Я должна идти, — проговорила она, всем своим видом показывая свое нежелание расставаться с ним.

Стоило ей повернуться к нему спиной, как улыбка исчезла с ее губ. Прежде чем она вернется в дом, ей надо сделать еще одно дело. Юный конюх будет только рад помочь ей. Она не позволит какому-то простолюдину свободно рассуждать о ее отношениях с Гевином… и он заплатит за свои слова.

— Доброе утро, папа, — бодро проговорила Элис и скользнула губами по заросшей щетиной щеке грязного старика с грубыми чертами лица.

Они находились на втором этаже башни, который представлял собой огромный зал, где ели и спали слуги и где сосредоточилась вся дневная жизнь замка.

Элис заглянула в пустую кружку, которую отец держал в руке.

— Эй, ты! — бросила она проходившему мимо слуге. — Принеси моему отцу еще эля.

Николае Вейланс взял руку дочери в свои и с благодарностью взглянул на Элис.

— Ты единственная, кто любит меня, моя дорогая девочка. Все остальные — твоя мать и сестры — стараются спрятать от меня выпивку. Но ведь ты понимаешь, как она успокаивает меня.

Элис отодвинулась, стараясь скрыть чувства, которые вызвало в ней его прикосновение.

— Конечно, папа. И все потому, что только я люблю тебя. — Она ласково улыбнулась ему.

До сих пор Николае Вейланс не мог поверить в то, что он и его уродливая жена смогли произвести на свет такую красавицу. Нежное, светлое очарование Элис резко контрастировало с его обликом, который можно было бы охарактеризовать как «темный». В то время как другие члены семью ругали его и прятали от него ликер, Элис потихоньку от домочадцев таскала ему бутылки. Это было правдой — Элис действительно любила его. И он ее. Разве он не тратил все, до последней монетки, на ее туалеты? Элис носила шелк, а ее сестры — платья из грубого полотна. Он готов на все для нее. Разве он не сказал этому Гевину Монтгомери, что она не может выйти за него, — именно этого и потребовала от него Элис? Естественно, Николае не понимал, почему девушка не захотела стать женой такого сильного и богатого человека, как Гевин. Но Элис была права. Николае одним глотком опорожнил только что наполненную кружку. Дочка была права — теперь она выходит за графа. Конечно, Эдмунда Чатворта нельзя сравнить ни с одним из братьев Монтгомери, но Элис сама знает, что для нее лучше.

— Папа, — продолжала улыбаться она. — Сделай мне одно одолжение.

Он выпил всего три кружки эля. Иногда просьбы Элис было не так-то просто выполнить. Он решил переменить тему разговора.

— Тебе известно, что вчера вечером со стены упал человек? Какой-то незнакомец. Никто не знает, откуда он взялся.

На лице Элис появилось совершенно иное выражение. Теперь этот шпион никому не расскажет о Гевине и о том, что она собирала сведения о наследнице состояния Риведунов. Элис выкинула из головы мысли об этом человеке: он ничего не значил для нее.

— Я хочу пойти на свадьбу дочери Риведуна и Гевина.

— Ты хочешь получить приглашение на свадьбу дочери графа? — недоверчиво переспросил Николае.

— Да.

— Но я не могу. Как ты это себе представляешь?

На этот раз Элис взмахом руки отослала слугу и собственноручно наполнила кружку отца.

— У меня есть план, — поспешно проговорила она, одарив его самой очаровательной улыбкой.

Разбушевавшийся огонь жадно накинулся на деревянные стены второго этажа дома. Воздух отяжелел от копоти, та же копоть толстым слоем покрывала одежду людей, стоявших цепочкой и передававших ведра с водой. На почерневших лицах выделялись только глаза и белые зубы.

Обнаженный до пояса Гевин, орудуя топором на длинном топорище, растаскивал по бревнам соседний дом. По тому, с какой энергией он боролся с огнем, трудно было догадаться, что он работает в таком ритме уже два дня.

Город, в котором горел дом и в котором стояло еще три сгоревших дотла здания, принадлежал его семье. Он располагался на склоне холма недалеко от замка Монтгомери и был окружен стеной высотой в двенадцать футов. Налоги, взимаемые с горожан, шли на содержание замка, рыцари которого, в свою очередь, защищали население.