Семейные тайны - Энн Мэтер Страница 7

— Я просто не подумала, — огорченно добавила Кэсс, но Бен поспешил заверить ее:

— Это я виноват.

Его волосы были еще влажными после душа и потому казались совсем черными. Бену давно следовало подстричься: волосы на шее начинали завиваться. Кэсс не могла прогнать мысль о том, как он привлекателен со своей смуглой кожей и темными глазами, и не в первый раз задумалась, почему Бен до сих пор не женат. Многие женщины были бы рады признаться, что находят его привлекательным, но вместе с тем ей вспомнилось, как ревновала она сама, когда Софи решила устроить брак сына.

Но теперь все это уже в прошлом, поспешно напомнила себе Кэсс, когда сигнал тревоги эхом отдался в ее голове. Она приехала сюда не для того, чтобы мучиться, вновь убеждаясь в привлекательности Бена или вспоминая, какой дурехой она была в юности. Теперь она взрослая женщина. Уже четыре года как замужем, многое повидала и испытала. Бен собрался помочь ей, и она не имела ни малейшего намерения какой-нибудь глупостью все испортить.

— Напрасно я ворвалась в комнату, — повторила она, делая решительное усилие, чтобы вернуться к обычному расположению духа. Она следила, как Бен открывает дипломат и изучает его содержимое. — Когда ты уходишь?

— Скорее всего, прямо сейчас, — отозвался Бен, закрыв дипломат и выпрямившись. — Если я успею в университет к половине десятого, то сумею переговорить с Аморини до начала его лекции.

Подавив разочарование, Кэсс кивнула и произнесла:

— Да, полагаю, чем раньше ты уйдешь, тем скорее вернешься.

Бен склонил голову.

— И я того же мнения.

Кэсс вздохнула и провела языком по губам.

— Надо ли… пожелать тебе удачи? — спросила она, попытавшись пошутить и не преуспев в этом.

— Просто попрощайся, — сухо посоветовал Бен, взяв дипломат и направляясь к двери. Он помедлил. — Завтра я вернусь к ленчу. С тобой все будет хорошо?

Кэсс состроила забавную гримасу.

— А если я скажу «нет»? — полушутя предположила она, решив ни за что не подать виду, как пугает ее перспектива еще одного одинокого дня.

Бен прищурился.

— Кэсс…

— Я же пошутила! — воскликнула она, не уверенная, выдержит ли, если Бен решит проявить сочувствие.

Лицо брата прояснилось.

— Ладно. Если тебе понадобится связаться со мной, номер найдешь в книжке у телефона. У тебя хватит денег?

— Только в деньгах я никогда не испытывала недостатка, — поспешно ответила Кэсс и снова смутилась. — Будь осторожен, ладно? — Она нахмурилась. — Должно быть, ты по-прежнему водишь ту кошмарную спортивную машину?

— По-моему, создатели «порше» не согласились бы с твоим мнением. Да, я до сих пор люблю быстрые машины. А ты, полагаю, все еще боишься скорости. Знаешь, это единственная твоя черта, которая мне не по душе.

Кэсс затаила дыхание.

— Единственная? — переспросила она, не сумев удержаться, и уголки его губ дрогнули.

— По-моему, да, — подтвердил он, задержав на ней взгляд. А потом, не сказав больше ни слова, направился к выходу, и вскоре Кэсс услышала, как захлопнулась за ним дверь квартиры.

Флоренция — не самый крупный из городов, но ехать по нему нелегко. Узкие переулки и улочки с односторонним движением превращают вождение машины либо в азартную игру, либо в пытку, и Бен искренне негодовал, давя на тормоз каждый раз, когда какой-нибудь беспечный пешеход невозмутимо сходил с тротуара на проезжую часть.

Но, несмотря ни на что, он любил этот город, с его впечатляющей смесью древности и современности. И всегда открывал в нем для себя что-то новое: то часовню, промелькнувшую в открытых воротах, то дворик палаццо, заставленный вазонами с яркими цветами герани. Средневековые замки и особняки эпохи Ренессанса соседствовали бок о бок над мутными водами реки Арно, широкие набережные которой защищали город от редких наводнений.

Бен проехал мост Понте-Веккио и направился на северо-запад, прочь из города. Его мощный маленький «порше» был идеально пригоден для того, чтобы лавировать в потоке транспорта. Эта машина, которую Бен приобрел более пяти лет назад, оставалась его единственной настоящей слабостью. Он скучал по ее послушному гулу и стремительному ускорению, когда сидел за рулем весьма скромного автомобиля, который ему предоставили на время пребывания в Австралии.

Бен вспомнил, как перепугалась Кэсс, когда он впервые прокатил ее на «порше». Он выехал на автостраду и принялся выжимать из машины всю скорость, и, когда стрелка спидометра приблизилась к отметке двести километров в час, Кэсс словно тисками вцепилась ему в руку, умоляя сбавить ход. Разумеется, он не послушался. Не понял, что она пришла в ужас. И даже рассмеялся; но затем взглянул на нее, увидел бледное, застывшее лицо и мгновенно пришел в себя. Свернув на обочину, он попытался извиниться и успокоить ее, но Кэсс будто обезумела. Она превратилась в тигрицу, нехотя вспомнил Бен, и так колотила его маленькими кулачками, что ему пришлось спасаться бегством. Ибо, останься он на своем месте, вполне мог бы поддаться искушению успокоить ее совершенно непростительным образом. Когда он вернулся в машину, Кэсс сидела молча, ее глаза покраснели от слез, и до конца дня Бен так и не смог добиться от нее ни слова.

Разумеется, это молчание не затянулось. Кэсс не умела сердиться подолгу. Но машина так и осталась предметом раздоров между ними, и теперь Бен гадал, помнит ли Кэсс тот день так же живо, как и он.

Бен нахмурился, пытаясь не думать о том, о чем было лучше не задумываться. В настоящее время у него и без того хватало проблем — например, каким образом предложить матери пригласить Кэсс на все лето на Вилла-Андреа. Задача не из легких! За прошедшие четыре года имя Кэсс не слетало с уст матери. Но разве не было доказательством невинности Кэсс то, что она не постеснялась обратиться за помощью к нему и к его матери?

Бен сжал губы. Возможно, он прав; но согласится ли с его доводами Софи? В конце концов, она до сих пор пылает ненавистью к человеку, который развелся с ней ради молодой женщины. Для Софи не имело значения, что уже много лет подряд они с Гвидо жили порознь. Он по-прежнему оставался ее мужем, и она изо всех сил старалась лишить его желанной свободы.

Бен вздохнул и направил свой «порше» в поток машин, двигавшихся к Лукке. Самое ужасное — что мать совсем не любила Гвидо Скорцезе, раздраженно подумал он. Она вышла замуж только потому, что была беременна. Но, несмотря ни на что, она ревновала его ко второй жене, ревновала к ее молодости и изысканности, но больше всего — к дочери, которую Гвидо обрел через десять месяцев после свадьбы. Софи всегда недолюбливала Кэсс, нехотя вспомнил Бен. В глазах Софи, которая считала брак союзом, освященным небом, Кэсс оставалась дочерью «той женщины», незаконнорожденным ребенком.

Руки Бена сжались на руле, пока он выводил машину на автостраду. Значит, вновь признал он, будет нелегко добиться у матери разрешения, чтобы Кэсс могла провести пару месяцев в Кальвадо. Помимо всего прочего, она сочтет разрыв Кэсс с мужем как доказательство того, что, идя против воли Божией, не добьешься ничего хорошего. Каков отец, такова и дочь — эту реакцию матери Бен предвидел заранее. Она никогда не смирится с мыслью, что можно допустить ошибку в браке, как и в любом другом деле. И потом, Бен ничуть не сомневался, что Софи заподозрит его самого, как бы он ни оправдывался.