Квартира на двоих - Бет О'Лири Страница 7

Вокруг все очень коричневое: ковер, стены цвета печенья. Ладно, пустяки – главное, как оно в квартире.

Стучусь в дверь и почему-то сильно волнуюсь. Да я почти в панике. Я серьезно готова делить кровать с незнакомцем? Съехать от Джастина?

О господи! Может, Герти права, и это чересчур? Представляю, как возвращаюсь в квартиру Джастина, где все сияет хромом и белизной и дышит надеждой на его возвращение. От этих мыслей кружится голова. Но, надо сказать, картинка уже и не столь заманчива. Видимо, две недели назад, в четверг в одиннадцать вечера, квартира изменилась. И я вместе с ней.

Я стараюсь особо не думать об этом. Я слишком далеко зашла и теперь не отступлюсь.

Эта квартира обязана мне понравиться, у меня просто нет выбора. И потому, когда дверь открывает не Леон, я уже настолько прониклась решимостью, что принимаю это как должное. Даже не удивляюсь.

– Привет!

– Здравствуйте, – отвечает женщина в дверях.

Невысокая, со смугло-оливковой кожей и растрепанной мальчишеской стрижкой, которая делает девушек с небольшой головой похожими на француженок. Рядом с ней я настоящий бегемот.

Шагаю через порог, чувствуя на себе оценивающий взгляд. Изучаю обстановку – о, темно-зеленые обои, настоящие, семидесятых годов! – однако от пристального внимания женщины мне неуютно. Поворачиваюсь и смотрю на нее в упор.

Ага. Его подружка. По лицу ясно читается: «Я боялась, что придет эффектная цыпа, устроится в постели моего парня и уведет его, но сейчас понимаю, что на эту он никогда не клюнет. Так что да! Милости просим!»

Теперь она улыбается. Ну и славно, мне плевать. Главное – получить это жилье. Пренебрежением ей меня отсюда не выкурить, она и понятия не имеет, как отчаянно мне нужно жилье.

– Я Кей, девушка Леона. – Протягивает руку.

Крепкая хватка.

– Я так и поняла, – улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку. – Приятно познакомиться. А Леон в… – Киваю в сторону спальни. Он или там, или в гостиной, один угол которой отведен под кухню. Другого места тут, собственно, и нет. – … в ванной? – пытаюсь угадать, видя, что в спальне пусто.

– Леон застрял на работе, – говорит Кей, приглашая меня в гостиную.

Минималистично и немного обшарпанно, но чисто. Везде обои семидесятых годов – и они мне действительно нравятся! В кухне висит низкий светильник. Шикарный, хоть и не очень вписывается в интерьер; диван обит потертой кожей, телевизор выдернут из розетки, но, кажется, в рабочем состоянии, и ковер недавно пылесосили. Многообещающе.

Может, все выйдет неплохо. Или даже круто. Перед мысленным взором проносятся картинки: я бездельничаю на диване, готовлю что-то на кухне… От мысли, что все это будет в моем распоряжении, хочется прыгать. Но я сдерживаюсь – Кей вряд ли оценит спонтанные пляски.

– То есть мы с Леоном не встретимся? – С тревогой вспоминаю первое правило Герти.

– Ну, когда-нибудь, полагаю… Но дела веду я. Занимаюсь всем, что касается квартиры. Вы с Леоном будете здесь в разное время – квартира ваша с шести вечера до восьми утра в будни и все выходные. Пока договоримся на полгода. Подходит?

– Да, отлично… А Леон не придет неожиданно? Например, когда не на работе?

– Абсолютно исключено! – заявляет Кей, всем своим видом показывая, что уж она-то об этом позаботится. – С шести вечера до восьми утра квартира в вашем единоличном распоряжении.

– Отлично!

Медленно выдыхаю, пытаясь унять радостный переполох внутри, и проверяю ванную. Сантехника чистенькая и снежно-белая; темно-синяя занавеска для душа, несколько бутылочек с загадочными мужскими кремами и лосьонами и поцарапанное, но вполне годное зеркало. Великолепно!

– Я согласна. Если я вас устраиваю…

Не сомневаюсь, что Кей скажет «да», если она тут действительно все решает. А я это сразу поняла по ее взгляду в прихожей: как бы ни представлял себе Леон идеальную квартирантку, у Кей критерий один – «приемлемо некрасивая». И я совершенно очевидно попадаю под это определение.

– Чудесно, – отвечает Кей. – Я позвоню Леону.

Кей: Она – идеальный вариант.

Еду в автобусе и моргаю. Приятнейшее медленное моргание, по сути – короткая дрема между взмахами ресниц.

Я: Правда? Не назойливая?

Кей, с раздражением в голосе: А какая разница? Опрятная, аккуратная и может въехать хоть сейчас. Если ты решил сдавать квартиру, то лучше и не придумаешь.

Я: И ее не остановил странный сосед из пятой квартиры и лисий выводок?

Недолгая пауза.

Кей: Она не сказала, что это проблема.

Чудесное медленное движение век. Очень медленное. Но надо осторожнее – а то проснусь на конечной остановке, и придется пилить обратно. В конце долгой рабочей недели всегда рискуешь.

Я: И какая она?

Кей: Странноватая… Колоссальная… Явилась в огромных солнечных очках в роговой оправе, хотя на дворе зима, и разрисованных цветами ботинках. Но главное – она на мели и рада такому дешевому варианту!

«Колоссальная» на языке Кей означает «с лишним весом». Не люблю, когда она так говорит.

Кей: Слушай, ты же уже едешь? Давай поговорим дома.

Я собирался поприветствовать Кей традиционным поцелуем, переодеться, выпить воды, рухнуть в постель и заснуть на веки вечные.

Я: Может, вечером, когда я высплюсь?

Молчание. Причем крайне раздраженное. Я специалист по молчаниям Кей.

Кей: То есть ты придешь – и тут же в кровать?

Прикусываю язык и борюсь с искушением дать ей подробнейший отчет о прошедшей неделе.

Я: Могу не тут же, если надо поговорить.

Ясно, сразу лечь не выйдет. Надо по максимуму воспользоваться дремой между морганиями, пока автобус едет в Ислингтон.

Ледяной прием Кей. А я тут же делаю оплошность – упоминаю брата, – что еще больше понижает градус между нами. Наверное, сам виноват. Всякий раз, говоря о нем с Кей, вспоминаю ту ссору, будто при упоминании Ричи воспроизводится одна и та же запись.

Кей занята «зужином» – помесь завтрака и ужина, которая подходит желудкам дневных и ночных существ. А я снова твержу себе: помни, как ссора закончилась – Кей извинилась.

Кей: Ты так и не спросишь меня насчет выходных?

Тупо гляжу на нее, не понимая, что должен ответить. После долгой ночной смены трудно поддерживать разговор: чтобы просто открыть рот и сформулировать внятную мысль, требуется усилие, точно поднимаешь гирю. Или как во сне, когда надо бежать, а ноги не двигаются, будто увязли в патоке.

Я: А что выходные?