Настойчивый - Ellen Fallen Страница 7

Останавливаюсь около одного из магазинов, мне нужна минутка отдышаться. Мои босые ноги уже должны источать кровь, ведь я, не разбирая дороги, неслась, не пойми куда, забыв в том дурацком притоне обувь.

Терренс Кинг… Вот о чем я говорю, моя прошлая жизнь такая же странная, как и мои связи, я настолько потерялась во всем этом, что трудно разобрать, где настоящее.

К горлу снова подступает ком, и я сгибаюсь пополам. Слышу разъяренный голос моей матери, какая я греховная. Из меня выливается зло, которым я пропиталась. Захлебываюсь своей рвотой и хватаю жадно воздух, издавая при этом стоны отчаяния. Боже, я больше не стану пить и курить траву, только бы прийти в себя.

Мимо проезжают машины, освещая меня огнями, и я понимаю, что с собой у меня нет документов и денег, если полиция загребет меня в каталажку, то вытаскивать приедет мать. А это не самая хорошая идея. На моем лице только исчезли следы ее ногтей после последнего побоя, как и синяки. Я не хочу ее видеть, не могу больше испытывать боль каждый раз, когда она меня избивает всем, что попадается под руку. Следы от скакалки, которые рассекли мои ноги и спину, все еще резко отзываются в подкорках.

Отталкиваюсь от здания и иду в узкий промежуток между зданиями до того времени, пока не оказываюсь в тупике между двумя огромными мусорными баками. Усаживаюсь на пол и облокачиваюсь плечом о металлическую поверхность. Глаза сами собой закрываются, но я чувствую себя намного легче.

Неделю я смогла скитаться на деньги, которые взяла у Нокса. Чертова неделя с грязными постелями и сухими перекусами. Мой желудок ненавидит меня, мои ноги, тело, разум. Я ненавижу себя всю. Именно это и обещала мне моя мать, что однажды я сама залезу в петлю, когда, наконец, пойму, что я – отродье Сатаны, ничтожество, неспособное выжить в человеческих условиях. Бактерия, попадающая в воздух, разорванная его силой.

Я попыталась устроиться на работу. Сначала это было кафе, потом заправка, и везде необходимы мои документы. Все пинали меня, пока я снова не попросила о помощи у Рене. Она помогла с условием, что я буду с ней на ее дне рождения. Эта сука хотела трахнуть меня непонятно с какого времени, и тут я попалась. Пара косяков, дешевое пойло. Я отдала свои последние деньги на ложные документы и чуть не стала жертвой лесбийского изнасилования. Интересно, проснувшись, я окажусь в чудесном месте или умру, как девочка в том рассказе про спички?

Я помню Люси, девушку из нашей церкви, ее выгнали, и она спрыгнула с моста. Она была так же одинока, как и я, после лишения общения у Свидетелей, а все ее родственники, оставшиеся в секте, отвернулись. «На одну погубленную жизнь существуют множество других, когда люди живут с болью длительное время и ежедневно». Природа психологического давления и избегания неугодных лидерам людей приводит к таким последствиям. Свидетели приравнивают нас к животным, где тактика выживания распространена среди стайных пород. Меня передергивает. Прикончить себя и оставить ее радоваться жизни, тому, что она выжила меня? Это точно не про меня.

Что бы на это сказал мой отец, увидев, во что я превратилась и где сейчас нахожусь? Я очень надеюсь, что придет время и все, через что я прошла, вернется к моему мучителю. И больше никогда меня не станут обижать так, как делала это она.

Спина все еще болит, но я пытаюсь устроиться так, чтобы не прикасаться теперь уже синюшными кровоподтеками к баку. Для опоры ставлю прямо ноги, надеюсь, никто не станет заглядывать сюда. Иначе они увидят накуренную девчонку, которая расположилась не в самой красивой позе. Последнее, о чем я думаю – это вонь еды. Я и два мусорных контейнера. Мусор к мусору. Да, мама? Ведь именно так ты считаешь?

Пустая трата времени

Я обходил зал, наблюдая за тем, чтобы официанты успевали разносить последние заказы господ. Поправив ровный ряд папок с меню, я указываю на стол, где уже несколько минут клиент сидит с пустым бокалом. Девчонки уже еле передвигаются, но умудряются улыбаться, даже когда до закрытия остается совсем немного. Работая до последнего клиента в дешевой забегаловке, мне уже был не страшен строгий распорядок дня в ресторане. Мне нравится этот запах свежей краски и новых скатертей. Конечно, мой шеф мог сделать все немного менее помпезным, столько золотого оттенка еще никто не выдерживал больше часа. Но это скорей относится к простому народу, нувориши и богатеи спокойно поглощают мизерные порции фуагра и не парятся из-за окружения именно такой цветовой палитры. Им лишь бы вовремя налили пойло и убрали салфетки, которые к слову тканевые. Вытирать лощеную морду шелком, не задумываясь, как потом бедная Маргарет отстирывает это дерьмо. Я очень стараюсь не делать вид, будто я с низшего сословия, и вполне сносно веду себя, даже когда начинается разбор полетов по поводу неправильного обслуживания. Это моя работа менеджера зала – молча сносить все и корректно решать проблемы персонала и клиентов.

– Терренс, второй столик, он не доволен, – чуть не плача говорит Жардин, – достал уже. Он постоянно садится за мой столик и вечно не доволен. Что я ему сделала?

Я заглядываю в ее усталое лицо, поджимаю губы, но уже заранее знаю, что сейчас начнется.

– Пойдем, разберемся. Только ты спокойно стой, чтобы он не имел аргументов, – отвечаю ей, поправляю манжеты на своей белой рубашке, единственная роскошь, купленная с первой зарплаты в дорогом бутике. Галстук-селедка серебристого оттенка ошейником сдавливает горло, заранее предупреждая о неприятностях.

Мы подходим к клиенту, понурое настроение Жардин и потупленные в пол глаза. Она нервно сжимает поднос и тяжело вздыхает.

– Наклонитесь, мистер, – он внимательно читает бейдж, будто видит меня впервые, но это скорей для того, чтобы унизить меня, чем от беспамятства, – Кинг. Вы – менеджер зала, и я в который раз указываю вам на то, что ваша официантка не умеет подавать блюда. Ее манеры желают лучшего, снова подала мне вилку не с той стороны, а салфетки, – он трясет в двух пальцах ткани, которые насобирал около себя, не меньше пяти штук, – она их не забирает, я сижу здесь в этом хламе, а она делает вид, что меня нет.

Жардин уже пытается что-то сказать, но я ее перебиваю.

– Хорошо, мистер, я обещаю вам сменить официантку, как только вы придете к нам в ресторан в следующий раз. Обещаю, что наш работник получит выговор в денежном эквиваленте. – Резкий взгляд обиженных глаз, посланный мне маленькой официанткой, она еще не знает, что я задумал. – Вы почти закончили с основным блюдом. Давайте я все уберу и принесу вам подарок от нашего шеф-повара?

Мужчина недовольно сопит, но позволяет мне собрать его мерзкие салфетки и почти доеденный ужин. Жардин идет рядом со мной, когда мы возвращаемся.

– Плюнь ему в тарелку, – совершенно серьезно произношу я.

– Ты серьезно? – удивленно спрашивает меня девушка.

– Нет, конечно. Я сделаю это за тебя, – ухожу в кухню и двигаюсь к холодильнику.

Наш шеф-повар уже давным-давно ушел, приготовив все блюда для раздачи. В холодильнике стоит порция легкого десерта со взбитыми сливками и мороженым, усыпанным фруктами. Это моя порция, которую я забыл с утра съесть. Она простояла целый день, и я почти уверен, он этого не заметит. Если посчитать, сколько съела эта сволочь, и сколько дерьма он нам устроил, плевок – это жест доброй воли, особое отношение персонала к выродку. Достаю десерт и взбитые сливки, чтобы полить все сверху еще раз.