Я люблю Нью-Йорк - Линдси Келк Страница 7

Она похлопала по матрацу, и я плюхнулась на кровать, которая, как и пижама, оказалась роскошной и удобной.

— Что ж, я еще ни с кем об этом не говорила, — вздохнула я, потягивая горячий шоколад. — Буквально вчера обнаружила, что бойфренд мне изменяет, и поэтому решила взять тайм-аут — привести мысли в порядок.

— Серьезно? Какая мерзость! А как ты об этом узнала? — поинтересовалась Дженнифер, переключаясь с печенья на плошку с «Лаки чармз» — овсяными хлопьями с кусочками суфле из алтея.

— Я застала их, когда они занимались сексом в его машине, причем на свадьбе наших лучших друзей. И все друзья знали об их связи. Только я, дура, ничего не замечала. — Помолчав, я взяла плошку с кашей. Как много сахара. Восхитительно. — Мы всегда говорили о том, что просто расстанемся, если один из нас изменит, так что... думаю, я теперь свободна.

— Да, — сказала она, скрестив под собой ноги и передвинув пару подушек. — Это действительно больно. Но у тебя есть друзья в Нью-Йорке?

— Не-а. — Я откусывала маленькие кусочки суфле из алтея и смотрела, как зеленеет молоко. Вот вкуснятина. — Я просто села на первый попавшийся рейс из Хитроу, который меня устраивал по всем критериям: мне хотелось попасть в город, где говорят на английском, где множество магазинов и который находится чертовски далеко от Марка.

— Ты сделала правильный выбор. Нью-Йорк — это просто Мекка для людей, переживших тяжелое расставание, поверь мне. Я президент, казначей и официальный секретарь местного сообщества разбитых сердец. И знаешь, немногим хватает духа взять и покинуть родную страну, так что ты, золотко, очень смелая.

— Не совсем так, — призналась я. — Я не могу вернуться домой по другой причине: мне невыносима мысль о том, что придется разговаривать с друзьями и выяснять, что они знали обо всем долгие месяцы. Да и когда ломаешь руку жениху и доводишь невесту до слез прямо перед первым танцем на свадьбе, будучи при этом подружкой невесты, и правда задумаешься о том, чтобы уехать из страны.

— Ничего себе! — Дженнифер изумленно уставилась на меня. — Теперь ты для меня просто героиня!

Она казалась такой искренней, что я разразилась слезами. Если честно, я не такая уж плакса, но последние двадцать четыре часа дались мне очень нелегко.

— Боже, это так грустно, — бормотала я сквозь слезы. — Мне почти двадцать семь, жених мне изменил, дома у меня нет, друзья оказались гнусами, и я одна в чужом городе с маленькой дорожной сумкой и парой туфель за четыреста фунтов, которые заодно служат грозным оружием. Да, есть еще половинка шоколада «Тоблерон». Это не вполне соответствует моим представлениям о героизме.

— Не согласна. Я думаю, ты настоящая героиня. Ты посмотрела судьбе в глаза и не склонила голову в беде. Ты бросила вызов людям, которые портили тебе жизнь, несмотря на то что они много для тебя значили. И ты приехала в самый лучший город на свете, чтобы открыть себя заново. К тому же ты больше не одна, у тебя есть я, хочешь ты этого или нет, — сказала она с широкой улыбкой, вновь затягивая копну темно-каштановых кудрей в хвост, который напрочь отказывался держаться. — Дженни Лопес. Бесплатный психолог Нью-Йорка номер один. Используй меня по максимуму, прежде чем мой гонорар вырастет до миллиарда баксов в час. И не смейся над моим именем. А можно взглянуть на эти туфли?

— Я не буду смеяться, — пообещала я, раздумывая над тем, как допить молоко из плошки, чтобы она не заметила. Пищевые добавки с кодом «Е», несомненно, вызывают привыкание. — И спасибо за все: за то, что выслушала и поговорила со мной. Да, туфли у кровати.

— О, никогда не благодари меня за беседу, — рассмеялась она, вскакивая с кровати и подбирая туфлю. — Ух ты, «Лабутены» из Гайд-парка, очень мило. Что ж, мне пора возвращаться за стойку, думаю, тебе нужно поспать, а то разница во времени скоро даст о себе знать.

Я кивнула. Дженнифер оказалась удивительно проницательной. Попытавшись встать, чтобы ее проводить, я почувствовала, что мои ноги будто налились свинцом.

— Лежи, — сказала она, открыв дверь. — Просто наслаждайся едой, смотри какие-нибудь дурацкие передачи и готовься к завтрашнему дню.

— А что будет завтра? — спросила я, откусывая блин. Я ощущала зверский голод, а еда была невероятно вкусной!

Дженни улыбнулась, стоя на дороге:

— Очень много интересного. У меня как раз намечен выходной, и я выведу тебя в люди. Это будет твой первый день приключений в Нью-Йорке. Будь готова встретиться со мной внизу в девять тридцать.

И она исчезла.

Я села в кровати, слегка потрясенная. У стены напротив располагалось огромное зеркало высотой футов шесть. Я не могла поверить, что вижу в нем себя. Себя в Нью-Йорке. Себя, одинокую. Себя, нашедшую подругу (пусть она стала со мной дружить из жалости), которая через двенадцать часов покажет мне город.

Разница во времени уже начала сказываться: я чувствовала себя так, словно выпила намного больше водки, чем в действительности, а еда на тележке словно расплывалась. Откинувшись назад и обложившись одеялами, я провалилась в пуховую постель. К счастью, пульт дистанционного управления оказался на поверхности лоскутного одеяла, и я завладела им. Я переключала и переключала каналы, пока не нашла кое-что знакомое. Ах, «Друзья»! Идеально. Последние двадцать четыре часа сумасшествия продолжали прокручиваться у меня в голове, хоть я и пыталась расслабиться. Солнце садилось, отбрасывая длинные тени в комнату через окно.

Разве тебе не одиноко? Ты должна поехать домой и уладить все проблемы, шептала мне темная комната. Меня всегда раздражало, что ночью все кажется хуже, чем есть, глупее, чем есть. Я решительно протянула руку и нащупала на тележке еще одно печенье, но прежде чем донести его до рта, провалилась в глубокий сон без сновидений, вызванный утомлением из-за разницы в часовых поясах.

На следующее утро я проснулась столь же внезапно, как заснула. Поскольку я практически отрубилась, шторы остались открытыми и лучи горячего августовского солнца проникли ко мне в комнату, требуя, чтобы я немедленно встала. В одной руке у меня было зажато полурастаявшее печенье, а в другой — пульт дистанционного управления. «Друзья» все еще шли по телевизору. Что-то мне подсказывало: это была уже другая серия... Судя по часам на прикроватном столике, был понедельник, восемь утра, начинался мой первый полноценный день в Нью-Йорке. Я выбралась из постели, стараясь не смотреть в зеркало, и бросила взгляд в окно. Жизнь на Юнион-сквер уже кипела. Вход на станцию метро атаковали толпы людей, а на самой площади раскинулся рынок. Я как раз собиралась юркнуть под душ, когда стук в дверь заставил меня выйти из состояния транса «ух-ты-я-правда-в-Нью-Йорке-и-лучше-не-думать-о-том-по-каким-причинам».

— Обслуживание номеров, — спокойно и вежливо произнес постучавший человек, и, даже не подумав, я открыла дверь и увидела одного из самых красивых мужчин, которые когда-либо попадались мне на глаза, — рост шесть футов, густые черные волосы до плеч с пробором посередине, глубокие и добрые карие глаза и мягкая, как у младенца, смуглая кожа, резко контрастировавшая с его накрахмаленной белой рубашкой без ворота.