На поверхности - Серена Акероид Страница 7

Я была рада, что в тех нескольких случаях, когда тренер не заставлял меня бежать на стадион, чтобы размяться, нас возили на автобусах. В этом городе ничего не имело смысла, ни странная атмосфера в воздухе, ни причудливые костюмы, которые я иногда видела на молодых мужчинах и женщинах. Хотя, когда они были одеты как куклы из викторианской эпохи, должна признаться, я завидовала их свободе.

Этим людям было все равно, кто что думает об их нарядах. Они гордились своим внешним видом, и я завидовала им, даже если не понимала этого. Но мне ведь и не нужно было? Я хотела этой свободы для себя самой, но по большей части не знала, кем являюсь я, за исключением своего призвания к плаванию. Объект для благотворительности. Та, чьи успехи были вызваны чужой болью.

В течение последних пяти лет я была сосредоточена исключительно на тренировках, участии в Олимпийских играх и создании себе имени, которое просуществовало бы дольше, чем я. Но что будет потом?

До следующей Олимпиады четыре года, мне было всего двадцать шесть, и времени достаточно, чтобы войти в историю, но что это означало для меня?

Больше тренировок? Больше спортивной рутины, потому что я посвятила свою жизнь одной-единственной вещи?

Когда мы добрались до ресторана, меня охватило замешательство. К тому моменту я была не в настроении для маленькой закусочной, притаившейся на тихой улице рядом с оживленной магистралью.

Вокруг нас возвышались современные здания, но ресторан казался довольно старомодным.

Когда я вылезла из машины, то огляделась вокруг, очарованная городом.

По большому счету мне не удавалось часто выбираться. В общем-то, никуда за пределами стадиона. В первый же вечер, когда приехали, мы сделали вылазку в город и выпили по паре напитков, но все под бдительным присмотром тренера Фрайарса, что означало «Мимозы», в которых было больше апельсинового сока, чем шампанского. Не то, чтобы я жаловалась. В любом случае я не так уж много пила.

Тем не менее, атмосфера в воздухе и оживленная суета настолько контрастировали с моей реальной жизнью, что я не могла не быть пораженной этим чудесным городом.

Из ресторана доносились аппетитные и насыщенные ароматы, и если раньше я не чувствовала себя голодной, то сейчас определенно проголодалась. Банан, который я съела раньше, уже давно переварился, поэтому, когда Роберт схватил мою руку и, просунув ее под свой локоть, потащил меня в сторону дверей, я была вовсе не против.

— Я нашел это место в последний раз, когда был в городе. Они делают то, что называется «омурайсу» (прим.: достаточно вкусный и в то же время сытный омлет. Готовят его из жареного риса с овощами, который накрывают, а чаще заворачивают в омлет. Сверху украшают соусом).

Я нахмурилась.

— Возможно, я видела что-то подобное на Facebook.

Роберт пожал плечами.

— Не знаю, но это чертовски вкусно и там куча углеводов, которые тебе сейчас нужны.

Даже когда он говорил эти слова, в моей голове звучал угрюмый голос тренера.

Из-за завтрашних заплывов мне нужно смотреть, что попадает ко мне в рот, но это не значит, что я не могу попробовать что-то из того, что ели другие.

В ресторане царил полумрак, и каждый столик находился в уединенной кабинке. Над головой горел тусклый свет, который создавал прожектор в центре стола, и это означало, что вы могли видеть еду, но промежутки между столиками были затенены, отчего официанты выглядели призраками.

До сих пор я находила японцев добрыми, не только услужливыми, но и очень вежливыми. До такой степени, что почувствовала себя невежливой, сказав лишь «спасибо».

Я улыбнулась, когда официант поклонился, когда мы проскользнули в кабинку. Автоматически я хотела поклониться в ответ, но не была уверена, вежливо ли это будет или нет.

Находясь рядом с Робертом и Адамом, я всегда чувствовала себя неловко, хотя это была не их вина. Но не с Анной. Благодаря своему прошлому она знала, к чему стремиться, но Роберт и Адам знали свое место в мире. Оно было окончательно для них с момента рождения.

Черт, наверное, даже до их рождения.

Я могла себе представить, как Анна выбирала школы для своих детей, пока они были еще в утробе, и записывала в школу, в которую была очередь вперед на восемь лет.

Мои родители? Что ж, они не были так организованы. Бедность делает это за вас, а то, что мы переезжали с места на место, значительно усложнило дошкольное образование и начальный этап обучения.

Я закусила губу при воспоминании о невзгодах моего детства, особенно перед лицом той жизни, которая была у меня сейчас. Моя семья любила меня, и эта любовь была чистой, незапятнанной, и в этом я была богаче Адама. Конечно, Анна и Роберт обожали его, но при этом возлагали на него больше надежд, чем должен иметь любой ребенок.

Это, я была уверена, сделало его таким, какой он есть. Это было тем, что повернуло его на путь, который он выбрал. Путь, который я понимала и была готова помочь Адаму на этой дороге. Этим была гнойная горечь в его душе, от которой он не мог убежать.

Горечь, которая поражала нас каждый чертов день.

— Боже, я так горжусь тобой!

Заявление Анны заставило меня вздрогнуть, потому что я поняла, что смотрю на Адама, а он, конечно же, смотрел на меня. Видите, как работают два магнита?

Поместите их рядом друг с другом, и — бум — они уже притянулись.

Иногда я боролась с этим притяжением, но с судьбой бороться не могла.

Я быстро разорвала связь между нами и повернулась к Анне, которая все еще сияла, но когда скользнула взглядом между Адамом и мной, ее улыбка казалась фальшивой.

— Спасибо, Анна, — ответила я немного сдержанно хриплым голосом из-за того, куда завели меня мои мысли.

Адам сидел напротив, его колени были так близко, что я чувствовала тепло его тела, и мне ничего так не хотелось, как заполучить это тепло.

Иметь право прижаться к нему, быть в его объятиях дольше, чем когда он поздравлял меня.

Но он не дал такую возможность.

А я? Я не была уверена, стоило ли бороться, если демоны, захватившие душу Адама, были сильнее меня.

Роберт начал заказывать что-то на японском, и я сказала Анне:

— Я собираюсь сделать вас еще более гордой.

В ее глазах вспыхнуло волнение.

— Не могу дождаться завтрашнего дня. То, что ты сделала сегодня, было невероятным. С какой скоростью ты плыла?

— Мама права. Ты была как рыба в воде, — прохрипел Адам. — Ты побила даже мужской рекорд.

То, что он был впечатлен, заставило меня покраснеть, и я опустила подбородок. Хотя Адам больше не участвовал в соревнованиях по плаванию, но оставался профессиональным пловцом, поэтому его уважение много для меня значило.