Неотразимая графиня - Эшли Марч Страница 7

— Я вижу, вы наводите порядок? — спросил Себастьян, выразительно приподняв бровь и игнорируя ее вопрос.

Никто из его слуг не смел зайти в комнату Анджелы, и даже он сам еще ни разу не отважился зайти туда. Искушение посидеть там, впитывая ее запах, притворяясь, что она скоро войдет, как будто ничего не случилось, было слишком сильным. Таким же сильным, как искушение разрушить все и сжечь все воспоминания.

Ясно, что Лия не испытывала подобных чувств.

Она проследила за его взглядом.

— Готовлюсь к возвращению в Линли-Парк. А вещи… — Она пожала плечами. — Что-то для слуг, что-то на благотворительность. Я думаю, это куда лучше, чем кормить моль и крыс. Но пойдемте, — сказала она, направляясь к двери. — Я знаю, вам не терпится узнать, зачем я вас пригласила.

Себастьян молча прошел за ней через смежную дверь, ведущую в другую спальню — ее спальню, судя по всему. Кроме большой кровати под балдахином в темно-синих тонах, которая занимала центр комнаты, обстановка была абсолютно женская. Но здесь не было ни роз, ни кремовых ангелов, лишь изящное сочетание желтого и светло-синего. Комфорт вместо чувственности, мебель скорее практичная, нежели роскошная, и Себастьян, как только вошел, почувствовал себя неловко. Это было нечто интимное, свидетельство ее личной жизни, о чем он не хотел знать.

Он посмотрел на Лию, которая уже склонилась над грудой вещей в дальнем конце комнаты. Слуги не входили сюда, только их голоса раздавались в соседней комнате, не давая Себастьяну и Лие оказаться в полном одиночестве.

Оглянувшись, Себастьян подошел ближе, пока не убедился, что она хорошо его слышит.

— Черт побери, но мы ведь заключили соглашение?

Она резко подняла голову, прищурилась и смерила его взглядом, затем вернулась к своим поискам.

— Я помню и никому не открыла правду.

— Нет? Может, вы думаете, что ваши слуги слепы и глухи? Что они не понимают, как вы странно счастливы спустя всего три месяца после смерти мужа? Будь я проклят, вы можете не носить вдовий чепец, говорить и вести себя как угодно, когда вы одна, — в конце концов, это ваше дело, но перед другими будьте добры соблюдать приличия! Если же нет…

— Достаточно, милорд. — Она прервала его, не поднимая глаз. — Я поняла, что вы хотите сказать.

— …если нет, — продолжал он, как будто не слыша ее, — люди начнут интересоваться, почему вы не соблюдаете траур по умершему мужу, и постараются докопаться до истины. Не потребуется много времени, чтобы кто-то узнал правду, учитывая обстоятельства их смерти и…

— Милорд, — поднимаясь, воскликнула она, — вы всегда столь категоричны?

Когда она повернулась, Себастьян закрыл рот, ненавидя то, что все в Лие заставляет его вспоминать Анджелу. Нет, они не были похожи, напротив, контраст был впечатляющий: ее голос, ее вид и теперь, когда их разделяла пара шагов, ее запах, скорее не теплый, как комбинация ванили и лаванды, а легкий намек на запах морской воды…

Он прикусил губу, затем проговорил, четко чеканя слова:

— Только по отношению к тем, кто ведет себя столь безрассудно и упрямо.

Себастьяну следовало испытывать чувство раскаяния, он никогда раньше не говорил с женщиной без уважения и никогда не ругался. Но он не ощущал никакой вины. Стоя перед вдовой Йена, этой женщиной, которая напомнила Себастьяну о его потере, он не ощущал ничего, кроме страха, раздражения и желания уйти.

Затем Лия рассмеялась, и это тоже ужасно разозлило его.

— Вы думаете, я упрямая?

— Да.

— И безрассудная?

Он колебался, ее улыбка стала еще шире после его ответа. А он вовсе не хотел делать ничего, что сделало бы ее еще счастливее. Даже отказался забрать назад слова. Медленно беспокойно кивнул.

Солнце могло потускнеть от той радости, которая отразилась на лице Лии.

Себастьян нахмурился:

— Вы ужасно упрямая.

— О, послушайте, лорд Райтсли, — сказала она, опускаясь на колени, — вы не думаете, что безрассудство и упрямство лучше, чем послушание?

— Безрассудство часто приводит к дурным последствиям.

Она взглянула на него из-под густых ресниц. Если бы так сделала Анджела, это было бы соблазнительно. Лия Джордж тем не менее демонстрировала лишь нетерпимость и хитрость.

Себастьян безмолвно выругался.

— Как я уже сказал, мне не важно, что вы делаете у себя дома, но на людях вы должны придерживаться правил, чтобы правда не всплыла наружу.

— Я уже обещала не раскрывать ваш секрет. — Наконец она вытащила из кучи вещей небольшую книгу в кожаном переплете. — Тем не менее, любопытно, как нужно вести себя дома, чтобы это можно было назвать безрассудством? Вышивать вверх ногами? Читать Библию в ванной? Что вы подразумеваете под безрассудством?

— Вы спрашиваете серьезно или просто хотите поддержать разговор?

И снова эта убийственная улыбка.

— Это вам, милорд, — сказала она и протянула ему толстую тетрадь в кожаном переплете.

Он осторожно взял ее.

— Это Йена?

— Я прочитала всего несколько страниц, но, кажется, это дневник, который он вел, когда был юношей. Хотя я сомневалась, следует ли мне передать его вам, думаю, вы единственный, кто может решить, хотите ли вы иметь что-то из его вещей или нет. Он упоминает здесь о вас.

Себастьян растерянно смотрел на кожаную обложку дневника: цвет потускнел, края страниц кое-где были порваны.

— И еще здесь булавка из Итона. Несколько газетных вырезок о законопроектах, которые вы поддержали в парламенте. Какой-то странный камень, хотя, честно говоря, я не знаю, нужен ли он вам.

Невзрачный серый камень, коричневый по краям, лежал на ее ладони, затянутой в черную перчатку.

Это была глупая выходка. Они были пьяны и бродили по аллеям Кембриджа, празднуя окончание университета. Остановились помочиться у стены, и когда закончили, Йен споткнулся о камень. Качаясь взад и вперед и хватаясь руками за воздух, он все-таки устоял, а потом поднял этот камень. «Мой надгробный камень», как он назвал его, и оба подумали, до чего же уморительно это легкомысленное, бездумное пьянство.

Себастьян покачал головой:

— Нет. Он мне не нужен. Я не хочу ничего из его вещей. — Глядя на дневник в ее руках, он отвернулся. Черт побери! Он не хотел воспоминаний, которые жгли и будоражили. — Вас это забавляет? Вы действительно верили, что я захочу…

— Милорд, — тихо прервала его Лия и кивнула в сторону открытой двери, где слуги сортировали вещи и одежду Йена, — потише, пожалуйста… Вы были его лучшим другом, и я думала по крайней мере спросить вас, прежде чем…

— Это все, что вы хотели мне сказать? — поинтересовался он, на этот раз его голос был низким и сдержанным. — И из-за этого вы послали за мной?