Женщины французского капитана - Жаклин Санд Страница 7

Глава 3 Первое утро

Комнатушка была крохотной, зато к ней примыкал флигель с отдельным входом, тоже поступавший в распоряжение Сезара.

– Здесь может спать ваш камердинер, – объяснил де Симон, распахивая дверь. – Впрочем, надолго не обустраивайтесь. Не день-другой как двинемся на Севастополь.

– Завтра?

– Кто знает. Высадка еще идет. Может, и не завтра.

Первый адъютант распрощался и ушел в кабинет полковника, а Сезар, полюбовавшись на скудную меблировку комнаты (продавленная кровать, грубый стол и пара стульев), вышел во двор, чтобы позвать Флорана.

Камердинер сидел на колоде. Женщина тоже. Судя по кислому виду первого, Флоран сильно надеялся, что его подопечная все-таки уйдет, но никуда она не делась. При виде Сезара женщина вскинула голову и попыталась пятерней разгладить спутанные волосы.

– Идем, – сказал виконт своему слуге, – будем жить тут же. И вы, сударыня, идите тоже. Сможете переночевать во флигеле, а побеседуем с вами завтра.

Она торопливо вскочила, огладила юбки, и тут Флоран не выдержал:

– Но ваша светлость! Как можно! Вы едва от болезни оправились и кого попало в дом тащите! А вдруг она больна чем-нибудь? Вшей так точно не счесть!

– Флоран, перестань и иди за мной.

Камердинер уныло поплелся в домик, таща за собою драгоценный сундук.

Обустройство много времени не заняло: уже четверть часа спустя виконт лежал на кровати, прикрытый скудным одеялом, и смотрел на крупную звезду, высоко повисшую в небольшом окошке. Пахло полынью, звезда мерцала. Потом Сезар уснул.

Несмотря на то, что кровать оказалась коротковата, выспался он отлично. Дала себя знать усталость, накопившаяся за время путешествия; и все же проснулся Сезар на рассвете, еще до всеобщей побудки. Флоран спал на полу, обнимая сумку, где хранилось самое ценное, в том числе и дорогие дуэльные пистолеты, и легонько похрапывая. Виконт заметил, что дверь во флигель приоткрыта; заглянув за нее, женщины Сезар не обнаружил. Значит, ушла. Как он и думал.

Виконт вчера не стал говорить полковнику де Дюкетту о своей стычке с лейтенантом из двадцать седьмого и о спасении девушки из трактира, полагая, что ситуация к утру разрешится сама. Вот она и разрешилась, птичка выпорхнула на волю. Довольный своими способностями пророка, виконт надел сапоги, набросил на плечи сюртук и вышел во двор.

На широких листьях подорожника лежала крупная роса, небо уже посерело и с каждой минутой приобретало все более светлый оттенок. Сезар кивнул часовым, умылся у колодца, а затем, остановившись у шаткого заборчика, облокотился о него и посмотрел на море. Море лежало мерцающим покрывалом совсем недалеко, пахло солью, и легкий ветерок гнал над ним мелкие кучевые облачка. Казалось, они идут очень низко и задевают мачты грозных военных кораблей, окутанных предутренним туманом.

«Что я делаю тут? – спросил себя Сезар. – И надо ли мне здесь находиться?»

Ответа пока не было. Но дышалось здесь определенно лучше, чем в Париже, несмотря на резкий запах войны.

Сезар продел руки в рукава сюртука и возвратился в дом, чтобы написать Ивейн.

Утро выдалось чрезвычайно насыщенным.

Для начала полковник пригласил виконта к завтраку, за которым говорили о близкой атаке на Севастополь и успехе военной кампании, в котором никто не сомневался.

– Несмотря на бастионы, Севастополь уязвим, – разглагольствовал де Дюкетт, поглощая холодную говядину, щедро намазанную горчицей, – а русский флот давно пора потрепать как следует. Русские не сумеют защитить бухту. Мы возьмем Севастополь за неделю, может, две.

Виконт не был в том уверен, но промолчал: он, как человек новый, старался пока не участвовать в подобного рода разговорах, чтобы не прослыть выскочкой. Первый адъютант так и не думал возражать полковнику, только лишь поддакивал и в нужных местах кивал. Третий же участник трапезы, приглашенный по личной просьбе Сезара лейтенант Эдмон Шассе, и вовсе не поднимал глаз от тарелки.

Едва увидев этого человека, виконт понял скептицизм де Дюкетта: и вправду, вряд ли тип, подобный Шассе, способен на хладнокровное убийство. То был субтильный мужчина лет сорока, словно бы навеки придавленный мировым чувством вины; ходил он как-то боком, смотрел в основном в пол и ни особой статью, ни командирским голосом не отличался. Тем не менее имелось в лейтенанте что-то, заставлявшее сохранять за ним должность офицера; возможно, под невзрачной оболочкой крылось сердце воина, и Сезар, хотя и поставивший мысленно Шассе в конец своего воображаемого списка подозреваемых, совсем его со счетов не списал. Вдруг иногда этот тип впадает в священную ярость и, себя не помня, крушит все вокруг. Но даже если так, потом Шассе застали бы растерянно всхлипывающим над истыканным ножом трупом де Эмона. В общем, особого внимания Сезара лейтенант не привлек.

Остальные исполняли свои обязанности и к завтраку не приглашались, а потому виконт, покончив с едой, вдоволь наслушавшись рассуждений полковника и насмотревшись на Шассе, отправился получать обмундирование, Флоран был занят тем, что пытался сторговать в обозе хорошую лошадь.

Офицер, занимавшийся выдачей обмундирования двадцатого полка – румяный су-лейтенант, – внимательно прочел подписанную полковником бумагу, спросил у Сезара размеры и, покопавшись, выдал ему полный комплект. Выдал не слишком охотно – офицерских мундиров не хватало, однако против приказа не пойдешь.

– С сапогами беда, – посетовал су-лейтенант, вручая виконту ворох разноцветной ткани, – но у вас, я смотрю, проблем нет, – он кивнул на высокие черные сапоги Сезара, голенища которых, начищенные с утра Флораном, блестели на солнышке. – И по уставу. Гетры я, значит, не выдаю. А нашивки пусть денщик пришьет, – он сделал пометку на листке и протянул виконту. – Распишитесь.

Сезар посмотрел, поставил подпись. Су-лейтенант с любопытством его разглядывал.

– Перевели откуда-то, мсье?

– Только прибыл.

– И в самую пору. На Севастополь идем, слыхали?

– Как же.

О Севастополе говорили повсюду – ключ к российскому побережью, а значит и к самой России, лежал дальше на берегу, поджидая незваных гостей.

Возвратившись к себе, виконт сбросил привычную дорожную одежду превосходного качества, сшитую на заказ у одного из лучших парижских портных, и принялся облачаться в новый костюм. Надел белую рубашку, завязал черный галстук с двумя свисающими на грудь концами, застегнул множество золотых пуговичек на плотном темно-синем жилете. Красные, как закатное солнце, панталоны из полутонкого сукна были заправлены в сапоги. Форменный полукафтан, полностью темно-синего сукна, имел ряд плоских посеребренных пуговиц и знаки различия в виде узлов на рукавах; по воротнику, борту и обшлажным клапанам струилась, как кровавый ручеек, красная выпушка. Ремень из черной кожи сыто звякнул позолоченной бляхой. По знакам различия на кивере можно было понять, что Сезар теперь носит звание лейтенанта. Виконт знал, что назначение его подписывал сам маршал Сент-Арно, которого полковник де Дюкетт убедил в необходимости расследования, и оставалось лишь доказать на деле, что должность эта занята не случайно.