Дикий Имбирь - Анчи Мин Страница 7

Дикий Имбирь хотела стать маоистом, который сможет спасти Китай от всех бед. Настоящим маоистом, не таким, как Острый Перец. Мне казалось, что Острый Перец просто использовала маоизм в собственных целях и совершенно не понимала учения Мао. Дикий Имбирь называла ее «фальшивым маоистом» — и я была с ней полностью согласна, — выкрикивающим заученные лозунги и жестокостью пробивающим себе дорогу, как мнимый буддист, который не только ест мясо, но не остановится и перед убийством. Дикий Имбирь считала, что однажды придет день, когда Острый Перец будет наказана за то, что своим поведением она позорила имя Мао.

Мы сидели в их темной кухне. Я пристроилась на маленькой табуретке возле плиты и смотрела, как Дикий Имбирь наливала в кружку отбеливатель.

— Как выглядел твой отец? — спросила я.

— Я собираюсь сжечь его фотографию. Можешь взглянуть на нее, пока я ее не спалила.

Дикий Имбирь поставила бутылку с отбеливателем и полезла за сервант. Пошарив там, она извлекла маленький ящик грязновато-землистого цвета. Смахнула с него пыль, сняла крышку. В ящике лежали цветные упаковки от мыла, маленькие стеклянные шарики, пустые спичечные коробки, значки с изображением Мао и вставленная в рамочку размером с ладонь фотография молодой пары. Женщина — мадам Пей, хотя ее едва можно было узнать, ее раскосые глаза светились от счастья. Рядом с ней — красивый мужчина, иностранец. У него были светлые вьющиеся волосы, крупный нос и глубоко посаженные глаза.

— Ты поражена? — спросила Дикий Имбирь.

Я кивнула и призналась, что никогда прежде не видела иностранца.

— Ты ведь не считаешь, что я на него похожа, правда?

— Ну, у тебя его нос.

— Почему ты не скажешь, что у меня мамины глаза? Посмотри, миндалевидные и раскосые, восточные на все сто процентов.

— Да, за исключением цвета.

— Ах, если бы можно было поменять цвет глаз, я бы это давно сделала.

— Мне все равно, какого цвета твои глаза. В любом случае я считаю, что они у тебя очень красивые.

— Как бы то ни было, я считаю, что мне повезло.

— Повезло?

— Мои глаза делают меня похожей на китаянку. Представь, если бы было наоборот!

— Если верить Острому Перцу, все, что не китайское, — реакционное.

— Когда-нибудь я уничтожу эту стерву.

— Твоя мама очень красивая.

— Была когда-то.

— На этой фотографии она кажется такой счастливой рядом с твоим отцом.

— Полагаю, она и была счастлива. Плохо только, что она никак не может смириться с его смертью.

— Твоя мама серьезно больна.

— Она умирает. И хочет умереть. Она перестала ходить к врачу. Я ей безразлична. Она говорит, что откажется от меня.

— Она просто рассердилась из-за того, что ты сказала о своем отце. Уверена, что у нее это сорвалось не преднамеренно.

— Клен, ей не следовало рожать меня.

— Как ты можешь так говорить о своей матери?! Дикий Имбирь, это уже слишком!

Она вздохнула, повертев в руках рамку:

— Недавно красные охранники пришли в очередной раз обобрать нас. Они побили Дружка и сломали ему левую лапу.

— Так вот почему он хромает?

— Да. Когда они придут в следующий раз, Дружка повесят, а потом поджарят и сожрут.

— Нет, они этого не сделают.

— Сделают. Я слышала, как они это обсуждали.

Одна мысль об этом заставила меня содрогнуться, я не могла произнести ни слова.

Какое-то время Дикий Имбирь сидела неподвижно, потом она вынула фотографию из рамки и зажгла спичку.

— Что ты делаешь? Ты же не собираешься сжигать снимок?

— Спокойно!

Присев на корточки она подожгла фотографию. У меня перехватило дыхание, но я не смела шевельнуться. Изображение ее отца свернулось, потемнело и постепенно превратилось в пепел. Затем огонь поглотил и ее мать. Уголки губ девочки дрогнули в горькой усмешке.

Пепел осыпался на бетонный пол.

— Тебе не страшно, Дикий Имбирь? — спросила я слабым голосом.

— Я не могу позволить себе бояться. — Она поднялась и направилась к раковине. Достав пакетик лекарственных трав, она принялась перемывать их.

— Чем занималась твоя мама до того, как повстречала господина Пея? — поинтересовалась я, пытаясь хоть как-то прогнать свой страх.

— Пела в Шанхайском народном оперном театре. Она там была примадонной. Мама вела абсолютно нормальную жизнь, пока однажды мой отец не пришел на спектакль. Они влюбились друг в друга, и начались все наши беды.

— Она не вернется на сцену?

— Конечно же нет. Ее считают врагом народа. Тяготы жизни должны ее изменить. Нас обеих надо изменить, как там говорится: «Дочь легендарной личности становится героиней, а рожденная крысой обречена на то, чтобы всю жизнь копаться в грязи». Самое удивительное в том, что я виновна, а она нет. У меня эдакий врожденный дефект, мне понадобилось много времени, чтобы это осознать. Но знаешь, Клен, я не верю в судьбу, и я буду изо всех сил стараться изменить свою жизнь.

Жаль, что я не посмела сказать подруге, что это невозможно.

— Посмотри на меня, Клен, — словно прочитав мои мысли, продолжала Дикий Имбирь, — придет время, и я стану революционеркой. Великим маоистом. Я докажу всем, что я достойна доверия не меньше, чем самые отважные сторонники Мао. Я дала себе такое обещание, и теперь никто не сможет помешать мне стать тем, кем я хочу стать, ни Острый Перец, ни моя мать, ни призрак моего отца.

Дикий Имбирь обернулась к окну. На бетонной стене соседнего дома было изображено улыбающееся лицо Председателя Мао, во все стороны от него шли красные лучи. На Мао была армейская фуражка с красной звездой. Лучи солнца, отражаясь от стены, озарили лицо девочки красным светом. Глаза ее ярко горели. Она перестала мыть чайник, руки замерли, вода продолжала течь из крана и, наполнив раковину, уже начала переливаться через край. Дикий Имбирь не замечала этого.

— Никто! — проговорила она.

Мне казалось, что такой человек достоин восхищения. Я выключила воду.

Урок подходил к концу, мы дружно цитировали труд Мао «О затяжной войне». В школе стоял шум, доносившийся из классов, занятия в которых уже закончились. Дикий Имбирь взглядом дала мне понять, что я должна быть готова бежать. Мы спокойно застегнули свои сумки.

Раздался звонок. Я вскочила со своего места и побежала к двери, Дикий Имбирь рванулась за мной следом, но, пока она пробиралась сквозь ряды парт, ее засекла Тити.

— Реакционеры убегают! — заорала она.

— Задержите их! — скомандовала Острый Перец. Толпа красных охранников рванулась за нами. Я вернулась, чтобы помочь подруге, и на меня тут же обрушилась удары — кулаками, деревянными палками, счетами.