Если полюбишь графа - Элизабет Торнтон Страница 7

Дейрдре изо всех сил старалась не отвести глаза и выдержать вопрошающий взгляд брата.

Армана, похоже, не вполне удовлетворил ее ответ.

– Надеюсь, этот человек ничего не значит для тебя, – сказал он наконец и нахмурился. – Не дай вскружить себе голову титулом и состоянием, Ди. Этот человек играет не по правилам. И ты проиграешь.

– Берегись, Арман!

Улыбка Дейрдре была ослепительной, а голос звучал лукаво – она явно подтрунивала над братом.

– Ты описываешь графа таким образом, что он представляется мне просто неотразимым! Почему я должна его избегать? Как я понимаю, Рэтборн в Англии всего несколько месяцев. Едва ли этого достаточно, чтобы показать себя таким мерзавцем, каким ты его изображаешь. Что же он натворил, чтобы заслужить такую репутацию? Ты предупреждаешь меня потому, что он твой соперник и добивается благосклонности миссис Дьюинтерс, или дело не в этом и ты можешь мне рассказать о нем нечто худшее?

– Я слышал о нем достаточно, чтобы не доверять ему, – огрызнулся Арман. – Этот человек – варвар!

Такое заявление показалось Дейрдре неожиданным. Она знала Рэтборна как легкомысленного повесу, но никогда не слышала, чтобы он был беспринципным или бесчувственным, если не считать его отношения к женщинам, а столь ничтожный недостаток равные ему по положению были склонны легко прощать.

– На что ты намекаешь?

– Ты должна знать его прозвище!

– Дикарь? Это прозвище, как я понимаю, ему дали французы во время войны, потому что он был для них грозным врагом. И что же?

– Он и есть настоящий дикарь, варвар, и его люди подхватили это прозвище. Я слышал ужасные рассказы о том, как он обращался с людьми, служившими под его началом. От этих рассказов кровь леденеет в жилах. Он ненавидит всех французов, будь то враги или друзья.

– И что это за рассказы? – спросила Дейрдре.

– Не очень приятные, Ди. Ты уверена, что хотела бы их услышать?

– Я не дитя. Расскажи мне!

Арман заговорил голосом, полным ненависти и презрения:

– Он жестоко порол людей за малейшие нарушения правил, раненых оставлял умирать там, где они упали, а их товарищам под страхом смерти запрещал к ним приближаться; а жизнь французов он вообще ни в грош не ставил. Он повесил двоих моих соотечественников. Они были сыновьями эмигрантов, как и я. Он повесил их за то, что они перешли на сторону французов. Разумеется, он их поймал. Вот видишь, дорогая, моя вражда к этому человеку вполне обоснованна, и дело вовсе не в соперничестве за благосклонность женщины.

Дейрдре в глубине души не особенно верила в то, о чем рассказывал Арман. У нее были свои причины не любить графа. По прошлому опыту общения с ним она знала, что Рэтборн не придерживается условностей, предписываемых моралью, что он и четвертака не дал бы за честь женщины, попавшей ему в руки. В нем было и нечто другое. Она знала его как человека настойчивого и неуклонно стремящегося к своей цели, иногда даже безжалостного. Но жестокости в нем не было.

Конечно, война многих меняет.

– Полагаю, что он хочет найти подходящую жену для продолжения рода, но ты на этот счет не обольщайся, – продолжал Арман. – Я не стал бы терпеть Рэтборна в роли зятя.

– Зятя?

Изумление Дейрдре было неподдельным.

– Гарет Кавано в роли зятя? У меня нет ни малейшего желания приковывать себя к человеку с моралью бродячей кошки. Но не пытайся повернуть разговор в другое русло, Арман! Я отлично знаю, что первопричина вашей распри с Рэтборном вовсе не имеет отношения ни ко мне, ни к его «подвигам» на войне. Это ведь миссис Дьюинтерс, да? Это она стала яблоком раздора. Не так ли?

Арман не пытался отрицать справедливость ее слов. Его лицо смягчилось, а губы растянулись в глуповатой улыбке.

– Подожди, пока не увидишь сама, Ди, – сказал он с нежностью в голосе. – Скоро я возьму тебя в театр «Друри-Лейн», и тогда сможешь судить сама. В ней есть все, чего мужчина мог бы желать от женщины.

Дейрдре плотно сжала губы. Она хотела бы сказать многое, но воздержалась от комментариев, памятуя прошлый опыт.

– Как тебе удается жить на широкую ногу? – спросила она, жестом обводя комнату. – При твоих-то мизерных доходах? Уж конечно, не на них.

– Я получил все это честно.

– Но как?

– Стоит ли спрашивать? Конечно, игрой! Ты же знаешь, мне чертовски везет в азартные игры, – во что бы я ни играл – в кости или карты!

Похоже было, что изумление Дейрдре очень позабавило Армана.

– О, я знаю, дорогая сестрица, что и в подметки тебе не гожусь, – сказал он, – но, к счастью, тебе никогда не разрешат потягаться со мной в клубе, где я завсегдатай. Это позор, не так ли? Но есть определенные правила насчет участия в них женщин – им туда вход заказан.

– Боже мой! – воскликнула с негодованием Дейрдре. – Там, должно быть, полно тупоголовых старцев, и уж в карты ты их всегда обыграешь. И все же у меня есть в запасе пара трюков, которым я могла бы тебя научить.

Арман запрокинул голову и разразился громким хохотом.

– Не сомневаюсь в этом. Возможно, стоит нацепить на тебя бриджи и захватить с собой в самое злачное место из тех, где я бываю, когда испытываю нужду в деньгах. С твоими способностями и моим везением мы бы убили всех наповал.

– Нет, конечно, – ответила Дейрдре с мягким укором. – У меня нет возражения против того, чтобы помериться сноровкой и смекалкой, но игра ради выгоды исключается. Преподобный Стэндинг был бы потрясен, если бы узнал, что я употребила во зло его безобидную науку.

– Ты еще видишься со стариком?

– Ну конечно. С кем же еще мне играть в шахматы и в остальные игры? Теперь, когда ты покинул нас, не осталось никого, кто, фигурально выражаясь, заставил бы меня выкладывать денежки.

– Неужели в этом высочайший смысл твоей жизни, Ди? Должно быть, ты смертельно скучаешь в Хенли! Не хочешь сменить обстановку и бросить якорь в другом месте? После года жизни в тропиках, я уверен, твои вкусы изменились бы.

– Ничего подобного, – ответила Дейрдре излишне резко. – У меня есть книги, сад и несколько друзей, чтобы поддержать компанию. А ты почему не приезжаешь домой почаще? Ты знаешь, как няня тоскует по тебе. Ты всегда был ее любимцем. Несколько недель спокойной жизни в деревне не принесли бы тебе вреда.

Арман понимающе улыбнулся:

– Тебе бы, Ди, следовало проявить больше изобретательности. Фигурально выражаясь, ты не можешь слишком часто появляться в городе, чтобы надрать мне уши каждый раз, когда я веду себя как плохой мальчик. Те дни давно миновали!

– Кто говорит, что не могу? – Дейрдре нежно улыбнулась.

Арман достал трубку из фарфоровой шкатулки, стоявшей на мраморной каминной полке, и раскурил ее. Помолчав, он спросил: