Тест на любовь - Вера Копейко Страница 7

— Вот мы и приехали.

Она затормозила возле трехэтажного старинного особняка. Мрачный темный камень, лепнина, дому наверняка не одно столетие. Андрей посмотрел на тяжелую кованую дверь с металлическим массивным кольцом. Нигде никакой вывески.

— Не иначе как владения графа Дракулы? — усмехнулся он.

— Да, верно замечено. А я его прямой потомок — это вы хотите сказать? — Она засмеялась и пристально посмотрела на него. Глаза ее стали бездонными. — Но вы ошиблись. Дракула не из Чехии. Вы боитесь меня? О, невинная жертва! — усмехнулась она. — Не бойтесь, это действительно гостиница, но не для всех. Здесь мы будем жить, номер заказан.

— Номер? — уточнил Андрей.

— Да, номер. Вы против?

— Нет, ничуть, — слегка вздрогнув, сказал Андрей.

Он давно уже ничему не удивлялся. Для того чтобы понимать других, он многое испытал на себе. Чистая теория не дает практического опыта. А он хотел знать, как все происходит в реальной жизни. Случалось, женщины приглашали его сами. Он соглашался. Но как поведет себя эта?

Они ужинали в маленьком зале ресторана при гостинице, тихо играла музыка. Совершенно ясно, в зале только своя публика, Андрей заметил это сразу. Еще он ощутил какой-то особенный аромат. Тонкий, сладковатый.

— Как необычно пахнет.

— Мы в Восточном зале, вы чувствуете восточные ароматы.

— А кухня?

— Нет, ничего из ряда вон выходящего. Овощи, фасоль, соусы и специи. Карри… Еще кое-что индийское. — Она пристально посмотрела Андрею в глаза. — А вы любите Восток?

— Одно время я им интересовался. Даже занимался, читал, смотрел, ездил. Я был в странах Юго-Восточной Азии. А вы? Вы поклонница Востока?

— О, нет ничего замечательней Востока! Это особая культура. Мудрая, глубокая и очень чувственная.

— Ага. Я так и понял. Вы сами очень чувственная женщина, ведь так, Ирма?

— У вас будет возможность узнать. — Она взяла его руку и легонько пожала.

Кровь ударила Андрею в голову. Это было обещание…

В голове Широкова творилось что-то невероятное. И если честно, не только в голове. Да, в этом полутемном ресторане маленькой гостиницы с ним творилось нечто, он не сказал бы точно что, но кровь бурлила, играла, требовала выхода — немедленно! А от прикосновения нежной маленькой руки все тело напрягалось, как от невероятных изощренных ласк. Он не понимал себя. Но не осуждал. Он хотел узнать, что дальше…

— Так когда мы уйдем отсюда? — спросил он хриплым голосом. Глаза его потемнели, волосы, довольно длинные, закрывавшие уши, прилипли к мигом вспотевшей коже. Он хотел было отбросить их, но по привычке не разрешил себе.

— Еще немного, дорогой, — прочел он по ее губам. — Несколько минут — и мы пойдем.

Он кивнул, огляделся по сторонам, но ничего не видел. Желание стучало в висках требовательно, яростно, угрожая разорвать его за промедление. Он схватил ее за руку.

— Пойдем. Сейчас же.

Она увидела его глаза и с нежной улыбкой прошептала:

— О, секунду.

Она выпорхнула из-за столика и скрылась за бордовой ширмой. Восточный дракон на ткани колыхнулся и замер, Андрею вдруг показалось, что не было здесь никакой Ирмы, ему все пригрезилось.

Да, но почему так ведет себя его тело? Оно не прислушивается к голосу разума, оно живет отдельно и требует своего.

Андрей чуть не застонал. Он больше не мог ждать. Он готов был кинуться за ней, схватить и овладеть ею там, где застанет.

Но Ирма вернулась.

— Вот и я… — Она возникла, словно видение. Андрей уже не понимал, мерещится она ему или на самом деле вернулась? А может, никуда не уходила?

— Андрей, ты любишь психологические эксперименты? Острые ощущения?

— Я исключительно ими и живу. — Голова его слегка кружилась, и не только от выпитого.

— Я тоже люблю. С некоторых пор. — Ирма пристально посмотрела ему в глаза. — Пойдем скорее.

Андрей не помнил, как они поднялись по черной мраморной лестнице, как она открыла ключом дверь… Или дверь не была заперта? Но едва они переступили порог номера, Андрей схватил ее и повалил на ковер. Она не противилась. Они катались по полу, она стонала, пыталась раздеться, снять с себя блузку, чтобы ощутить его кожу, его тело. Но ему было не до того. Он словно сошел с ума, пока не добился того, чего хотел…

Он не узнавал себя. Таких ласк он не позволял себе ни с кем, но его руки и губы сейчас жили отдельно от него. Они первыми узнали о ее невероятном желании, язык ощутил его солоноватый вкус…

Огромным усилием воли он сдерживал себя, желая продлить вожделенную игру. Он перевернулся на спину и усадил ее на себя. Стон, пронзивший его слух, разрушил все преграды. Больше он не владел собой…

Они тяжело дышали, потом дыхание стало ровнее, туман в голове понемногу рассеивался. Андрей яснее видел очертания номера, скрытого полумраком. Лампы, искусно расставленные, отбрасывали длинные тени на пышный ковер, на нетронутую кровать под ярким покрывалом с восточным орнаментом, на стены, украшенные рисунками на сюжеты, знакомые по фотографиям индийского храма любви Кхаджурахо.

— О-о… — простонал Андрей. — Где я?

— Со мной. Только не спрашивай, кто я. Ладно? — Она усмехнулась. — Тебе было хорошо, правда?

— Невероятно.

— Вот и замечательно. А когда-нибудь у тебя уже было так? — Она пристально смотрела ему в лицо.

— Не знаю.

— А ты подумай.

— Не могу.

— Постарайся. Было, я знаю, потому что ты произнес одно имя…

— Твое имя.

— Нет, дорогой. Не мое.

Андрей приходил в себя. Во рту возник какой-то странный вкус, точно он чего-то переел. Сердце билось, будто канарейка в клетке, которая хотела и петь, и вырваться на свободу. Когда-то и впрямь он что-то такое испытал. Но когда и что?

Она гладила его по груди, расстегнув рубашку. Играла волосами, потными и горячими. Тонкие пальчики ущипнули за твердый сосок. Он помотал головой и застонал.

— Слушай, Ирма, а тебя не смущает, что у тебя есть муж? — вдруг спросил он, внезапно осознав, с кем он сейчас лежит на толстом ковре.

— А что, он где-то здесь, да? — Она сдвинула брови и внимательно осмотрела комнату. Пожала плечами, заглянула под кровать… — Нет, его здесь нет. А если бы он даже здесь был… Он разрешает мне все. Абсолютно.

— И ты ему тоже, да?

— Конечно…

Сейчас, глядя на белую бумагу с одной строкой на ней, вылезшую из факса, он вспомнил, что тело Ирмы было таким же белым, как этот лист. Нежное, сильное, крепкое. Как тело мальчика, несмотря на изящные формы.