Проклятие любви - Тамара Лей Страница 7

Удивленная упрямством, которое он проявил впервые, Райна положила узел на пол:

— Возьмите его и уходите. И больше не пытайтесь спасать меня. Я убегу от Максена, но без вашей помощи.

Кристоф положил ей на плечо руку:

— Нет, миледи, вы не сможете. В битве при Гастингсе Максен рубил людей налево и направо, а сейчас никаких признаков смягчения души незаметно. Пощады не ждите.

— Я все равно убегу.

— Вы помните баллады, сложенные в честь кровожадного воина времен Гастингса?

Твердо помнила их Райна — эти хвалебные гимны, что горланили люди Томаса. В них с ужасными подробностями воспевались ратные подвиги норманнского воина, который убивал одного сакса за другим, завоевывая себе славу, покоряя и народы, и земли для короля Вильгельма. Девушка кивнула:

— Помню.

— Эти баллады о Максене.

От этих слов Райна похолодела:

— Но это же только песни!

— Нет, вы ошибаетесь. Разве вы не понимаете? Теперь, с появлением Максена, Эдвин приобрел себе опасного противника.

Саксонка поняла, что если сейчас она не убежит, то другого такого случая ей не представится.

— Покончите с враждой, уносящей столько жизней, — взмолился Кристоф, — как только вы вернетесь к Эдвину, он увезет вас подальше от этих мест.

«Едва ли сакс так сделает, — размышляла девушка, — захочет ли он видеть меня среди соплеменников?» Когда она отказалась бежать с ним после убийства Томаса, Эдвин, с трудом сев в седло, назвал ее изменницей, обвинил в том, что она покорилась норманнам и проклял ее, как и Томас.

— Вы сделаете это? — тихо спросил юноша.

Независимо от того, какие чувства к ней испытывает Эдвин, он должен быть предупрежден, хоть и сомнительно, что оскорбленный сакс прислушается к ее словам:

— Хорошо, я попробую:

С видимым облегчением взглянул на нее Кристоф:

— Бегите не мешкая, пока Максен беседует с управляющим.

— А стражник?

— Он крепко спит.

— Спит?

— При моем содействии, — смущенно улыбнулся юноша.

Ясно, что Кристоф опять занялся травами, но на сей раз не с целебной, а с иной целью. Если бы она была не в темнице, то сумела бы по достоинству оценить юмор Кристофа.

— Я спрятал лошадь, на которой вы поедете, — продолжал он.

Став на колени, девушка развязала узел с одеждой, завернутой в темную накидку. Это было крестьянское платье.

— Я знаю, оно велико, — виновато заметил Кристоф, — но это все, что мне удалось достать.

Она попыталась улыбнуться:

— Как на маскараде…

— Если хотите, я принесу вам что-нибудь из вашей собственной одежды. Как только уедете замка…

— Я еду в лес, Кристоф, а не в замок, — перебила его девушка.

— Вы еще попадете туда.

— Пока норманны правят Англией, — печально вздохнула Райна, — это маловероятно.

— И все же вы получите их. Ведь та одежда была сшита для вас.

— Я никогда не забуду вас, Кристоф. Вы были мне хорошим другом, — она взяла его за руку.

Юноша вспыхнул, его глаза подозрительно заблестели. Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Уходя, Кристоф в дверях обернулся:

— Это сделал ваш жених, миледи. Я говорю об Эдвине.

— Нет, Кристоф, это не он.

Юноша кивнул и пошел.

— Да хранит тебя Бог, — прошептала вслед она ему, чудесному мальчику с золотым сердцем.

Затем, сдерживая слезы, Райна начала готовиться к побегу.

Все дальше и дальше, углубляясь в спасительные дебри Эндердесвольда, Райна все время чувствовала, что за нею неотступно наблюдают. Натянув поводья, она прислушалась — тихо. Закрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться, девушка вслушивалась в доносившиеся до нее звуки: стрекотали насекомые, ветер шелестел в кронах деревьев, шумно дышала лошадь. Но чувство опасности не покидало беглянку. Открыв глаза и запрокинув голову, Райна внимательно вглядывалась в кроны деревьев, надеясь увидеть дозорного. Да разве его разглядишь, если он надежно спрячется? Ударив пятками в бока лошади, она поскакала дальше, держась одной рукой за поводья, а другой — водя по спутанным, немытым волосам. Узнает ли ее Эдвин? По пути, взглянув на свое отражение в ручье, Райна с ужасом отшатнулась. Лицо, смотревшее на нее, не принадлежало ей: темные круги под печальными, потухшими глазами; впалые щеки, делавшие лицо длинным и изможденным; бледные губы с уныло опущенными уголками; волосы, что когда-то были белокурыми, теперь потемнели и свалялись от грязи. Похоже, ей было за тридцать, а не восемнадцать.

Если бы она так выглядела, когда Томас ее впервые увидел, ему бы никогда не пришла в голову мысль возжелать ее. Он был бы жив, а Максен остался бы там, откуда пришел. Райна не слышала свиста до тех пор, пока что-то не ударило ей в шею и сбросило с седла. Она с гулким стуком шмякнулась о землю, замерев от боли. Потом еще что-то, скорее всего лошадиное копыто, жахнуло ее под ребра. Собрав остатки сил, девушка попыталась подняться, но тут же потеряла сознание.

Сначала она услышала голоса — отдаленные, глухие, говорившие на англо-саксонском. «Люди Эдвина», — подумала Райна, и надежда забрезжила в ее сердце. Увидев приближающиеся к ней ноги, она попыталась разглядеть того, кто, видимо, нанес ей удар, но перед глазами все расплывалось. Нога в кожаном сапоге пнула ее под ребра раз, еще раз, потом грубые руки повернули ее на спину. Она молчала.

— Знакомая, — прозвучал голос.

Веки, казалось, налились тяжестью, но Райна все-таки открыла глаза и увидела бородатое лицо:

— Этель? — неуверенно спросила она.

— Райна…

Его голос вызвал радостную улыбку на ее лице. Этель — друг ее отца. Конечно, это он бросил камень и попал туда, куда метил. Лучше бы промахнулся! Как хорошо, как чудесно снова слышать родную речь!

— Изменница! — рявкнул второй сакс, которого звали Питер. — Норманнская шлюха.

Этель круто повернулся и схватил своего товарища за рубашку:

— Ну-ка, парень, придержи язык, а то я вырву его из твоего поганого рта.

Питер пробурчал что-то нечленораздельное, а Этель спросил Райну:

— Ты одна пришла?

Девушка кивнула и поморщилась — даже легкое движение причиняло ей жуткую боль:

— Убежала.

Этель хмыкнул и протянул руку, нащупал шишку на ее шее, оставленную камнем:

— Если бы я знал, что это ты, я бы принял тебя гостеприимнее.

— Мне больно, — прошептала она.

— Я думаю.