Ночь ошибок - Марлен Сьюзон Страница 7

Лили всегда категорически отказывалась от подобных предложений, используя в качестве отговорки своего вымышленного супруга, но Деймон Сент-Клер заинтересовал ее больше, чем какой-либо другой мужчина. Молодая женщина не смогла заставить себя ответить так же твердо, как прежде.

– Это очень любезно с вашей стороны, но я не могу позволить практически незнакомому мужчине провожать меня домой.

Лили ожидала настойчивых уговоров, но он лишь мрачно кивнул:

– Вы правы. Излишняя щепетильность порядочной женщине никогда не повредит.

Лили показалось, он издевается над ней, однако в темных непроницаемых глазах по-прежнему ничего нельзя было прочесть. Учтиво поклонившись, мистер Сент-Клер молча удалился.

Лили проводила его взглядом со смешанным чувством разочарования и облегчения. Какой загадочный мужчина! И как не похож на других… Но он мог хотя бы выразить недовольство ее отказом!

Эдварду наконец удалось вырваться от Нелл, и он поспешил к Лили. По угрюмому выражению его лица можно было без труда догадаться, что юноша отчаянно ревнует ее к своему кузену.

– Только не говорите, что он поразил ваше воображение! – обрушился он на Лили, гневно сверкая глазами.

Лили понимала, что влюбленный юноша будет страшно разочарован в ней, если она признается в своем интересе к его кузену. Но именно этого ей и требовалось. Поэтому Лили, опустив взгляд, томно вздохнула и сказала:

– Я должна признаться, ваш кузен – самый восхитительный мужчина, какого мне только доводилось встречать!

– Но ведь он такой старый, к тому же совсем некрасивый и нелюбезный!

Впервые с тех пор, как Эдвард встретился с Лили, он смотрел на нее с негодованием, без прежнего телячьего восторга.

Молодая женщина поздравила себя с удачным ходом и решила укрепить успех.

– Не могу понять, что женщины находят в моем кузене, – между тем пожаловался Эдвард.

Вот как! Оказывается, она не единственная, кто считает мистера Сент-Клера интересным мужчиной.

– Это потому, что вы не женщина.

– Я в вас страшно разочарован, Лили! – простонал юноша.

«Прекрасно, – подумала она, – надо и дальше притворяться, что я очарована мистером Сент-Клером: это поможет Эдварду излечиться от его страсти».

Впрочем, ей и притворяться особенно не нужно.

– Я предпочитаю мужчин в летах, – мечтательно произнесла Лили, взглянув на собеседника из-под полуприкрытых ресниц.

– Хочу вас предостеречь, он славится своей скупостью – только посмотрите, как он одевается! – со злорадством произнес Эдвард.

– Мне нравится его стиль одежды, – ответила Лили, причем совершенно искренне.

Эдвард был вне себя от отчаяния и гнева.

– Лили, предупреждаю, – воскликнул он, – любовные похождения этого человека достойны самого дьявола-искусителя!

Суровая неприступная внешность мистера Сент-Клера и его прямая, открытая речь делали его таким непохожим на смазливых сладкоречивых хлыщей, окружавших Лили, что она решила: бедняга, терзаемый ревностью, просто преувеличивает. Так же, как он преувеличивал, расписывая ее достоинства своему кузену.

– Умоляю вас, – театрально вскинул руку юноша, – не становитесь его очередной жертвой!

Раздраженная тем, что Эдвард готов так безжалостно очернить своего кузена, Лили резко оборвала его:

– Знаете, если вас послушать, так ваш кузен ничуть не уступает самому лорду Хокхерсту!

Ошеломленный юноша лишился дара речи. Беззвучно открыв, затем закрыв рот, он развернулся и стремительно выбежал из комнаты.

Когда на следующее утро Хокхерст приехал в дом к Фебе, ему сообщили, что его мачеха завтракает.

– Не надо обо мне докладывать, – сказал Деймон дворецкому.

Войдя в малую гостиную, он увидел за столом юное создание, рассеянно уставившееся в чашку чая. Своим невинным ангельским личиком и всем обликом она напоминала школьницу.

«Выглядит Феба лет на шестнадцать, – подумал Деймон, – а ведет себя так, словно ей и вовсе шесть».

На самом деле ей было двадцать три года. Фебе едва исполнилось семнадцать, когда отец Деймона сделал ее своей третьей женой. Четыре месяца спустя она овдовела.

Цвет и строгие линии черного бомбазинового платья, которое Феба носила в знак траура по своей недавно ушедшей из жизни матери, только подчеркивал бледную неяркую красоту юной женщины.

– Феба, черное тебе очень идет, – сказал Хокхерст вместо приветствия.

Увидев гостя, Феба испуганно вскрикнула. Ее васильковые глаза стали огромными, как блюдца.

Она напомнила Деймону трусливого кролика, готового пуститься наутек. Граф мысленно помянул крепким словцом своего покойного отца, посадившего ему на шею этого ребенка.

– Что привело тебя в Бат, Хокхерст? – голос Фебы дрожал от волнения.

– Ты, – напомнил Деймон. – Будь любезна, просвети меня насчет той таинственной трагедии, что заставила меня сорваться с места.

Молодая женщина некоторое время непонимающе глядела на него, затем ее осенило прозрение:

– Ах, это…

Вспомнив бешеную скачку из Лондона сюда, Хокхерст гневно передразнил ее:

– Да, это!

Деймон был зол не столько на Фебу, сколько на самого себя. Ну как он мог оказаться таким глупцом? Уж он-то должен был знать склонность робкой глупенькой Фебы рассматривать самое незначительное происшествие как ужасную трагедию. Эта особенность его мачехи доставляла ему всегда массу хлопот.

Огромные голубые глаза наполнились слезами, как обычно бывало, когда Деймон говорил с женой отца резким тоном.

– Уверяю тебя, это было просто ужасно! Бедняжка Кассандра так перепугалась!

Услышав имя своей сводной сестры, Хокхерст нахмурился еще больше. Из всех особ женского пола, каких ему довелось узнать, лишь одна превосходила Кассандру в умении заставлять других плясать под свою дудку – ее покойная мать, вторая жена отца Деймона. Граф не сомневался: Феба оказалась беспомощной пешкой в руках коварной падчерицы, упорно преследующей какую-то определенную цель.

– Уверяю тебя, – поспешно заявила Феба, – я сама была на грани нервного срыва.

– Только никак не можешь вспомнить, что же произошло.

Услышав это язвительное замечание, Феба залилась слезами.

– Феба, ты слишком стара для слез и слишком молода для нервных срывов, – наставительно произнес Деймон.

– Кассандра права – ты просто бесчувственный чурбан!

– Да, я становлюсь таким, когда имею дело с женщинами, плачущими по любому поводу, – согласился он. – Ну а теперь, бога ради, скажи мне, что же все-таки случилось.