Пират в моих объятиях - Данелла Хармон Страница 7

Это все, что ей следовало сделать, чтобы Беллами влюбился в нее.

Он склонился над ней, чтобы снова ее поцеловать, и Мария вновь затрепетала – на сей раз не только от страха, но и в предчувствии чего-то необыкновенного…

Ужасно смущаясь, Мария прикоснулась пальцами к его щеке – щека оказалась немного колючей. Затем провела ладонью по его подбородку, коснулась губ и, вновь ощутив его теплое дыхание, почувствовала головокружение. Он улыбнулся своей дьявольской улыбкой, и по телу Марии пробежала дрожь. Сэм положил руку ей на спину, и она не стала сопротивляться, когда он привлек ее к себе.

Оттолкнувшись от ствола яблони, Мария шагнула к нему и, подняв голову, закрыла глаза. Она почувствовала его пальцы на своих щеках, почувствовала, как он убрал прядь волос с ее лица. Когда же губы их слились в поцелуе, она поняла, что нет ничего лучшего на свете.

Наконец он отстранился от нее. Глаза его горели торжеством.

– Вот какую песню, Мария, я хочу, чтобы ты мне спела, – проговорил он с хрипотцой в голосе.

И Сэм снова заключил ее в объятия. Он покрывал поцелуями ее шею, ее глаза, ее влажные пылающие щеки. Она же думала лишь о том, что должна освободиться, должна бежать. То, что с ней сейчас происходило, – это происки дьявола. Но Мария не могла убежать, не могла сопротивляться. Не могла – и не хотела. А он снова стал покрывать поцелуями ее шею. Затем, раздвинув кружева на лифе ее платья, принялся описывать языком круги вокруг ее отвердевших сосков. Ощущение было необыкновенное – кровь забурлила в ее жилах. И Мария запела; она пела, и казалось, это поет ее душа.

Когда же он стал расстегивать пуговицы на ее платье, она вся задрожала – ее переполняло какое-то странное желание. Наконец платье соскользнуло с хрупких плеч и упало к ногам Марии. За платьем последовали кружевная сорочка и нижняя юбка. Сэм, отступив на шаг, окинул взглядом стройную фигуру девушки. И она, стоя перед ним обнаженной, совершенно не стыдилась своей наготы. Мария понимала, что совершает греховный поступок, и все же не испытывала стыда. Сэм снова ее поцеловал, теперь уже более настойчиво. Затем расстегнул свою рубаху, тотчас же стащил ее с плеч и резким движением отшвырнул в сторону. Потом снял бриджи, ботинки и чулки – и предстал перед Марией во всей своей мужественной красоте. Глаза Марии расширились, она смотрела на него, ошеломленная. Но он шагнул к ней, впившись поцелуем в ее губы, и она забыла обо всем на свете.

Его рука скользнула ей за спину, и он осторожно уложил ее на траву. Над головой Марии раскачивались под ночным ветерком ветви цветущей яблони, и яблоневые же лепестки украшали мягкий травяной ковер вокруг нее. Сэм провел ладонью по ее тонкой талии, по бедрам и животу, по длинным стройным ногам. Затем он принялся покрывать ее тело поцелуями, и Мария тихонько застонала. Она уже не прислушивалась к голосу разума, она уже не испытывала ни страха, ни стыда; было лишь предчувствие чего-то нового, и было неведомое ей прежде блаженство, волнами разливавшееся по телу.

Сэм страстно целовал ее, и Марию бросало то в жар, то в холод. Наконец он раздвинул ей ноги, и она застонала, когда он вошел в нее. В следующее мгновение ее пронзила острая боль, и Мария закричала, затрепетала…

Он вошел в нее еще глубже и изверг свое семя. Мария снова закричала и тут же громко застонала. По всему ее телу разливался огонь, словно ее поджаривали на раскаленной сковородке.

И вдруг глаза Сэма широко раскрылись – он смотрел на Марию в изумлении. Затем, вполголоса выругавшись, перекатился на бок.

– Будь прокляты мои глаза! – воскликнул он. – Почему, черт возьми, ты не сказала, что ты девственница?

Губы Марии задрожали. Слезы заполнили ее глаза и ручейками, посеребренными лунным светом, заструились по щекам. Что произошло? Господи, что она наделала?

И тут она услышала его ласковый голос:

– Не плачь, принцесса. Не плачь, моя девочка. Пожалуйста, не плачь. Во всем виноват только я. – Он взял свой плащ и накинул на ее вздрагивающие плечи. – Это моя вина. Я негодяй… и знаю об этом. Я не хотел тебя обидеть. Просто принял тебя за другую…

Мария смотрела на него округлившимися глазами. Она вдруг поняла, что Тэнкфул ее предала. О Боже! Как она глупа! Но теперь она понимает, чего боялась ее тетя. И понимает, что имеют в виду девушки, когда шепчутся о девственности и девичьей чести. Как подруги смеялись над ней, когда она не понимала, о чем они говорят! И как они будут смеяться, когда узнают о ее позоре!

«Всего один поцелуй. Это все, что ты должна сделать…»

Со сдавленным рыданием Мария оттолкнула руку Сэма, когда он попытался заключить ее в объятия. Отпрянув от него, она воскликнула:

– Не прикасайся ко мне, негодяй! Ты безбожник, грубое, жестокое животное!

Сэм поднял с травы платье, стряхнул с него лепестки яблони и протянул Марии:

– Надень, пока не простудилась.

– Какая забота! И это после того, что ты сделал со мной! «Пока не простудилась»! Лучше умереть, чем услышать от всех, что я испорченная женщина! – Она утерла кулаками слезы и, точно маленькая девочка, провела пальцем под носом. – Какое тебе дело до невинной девушки, которая ничего для тебя не значит? Ты добился, чего хотел, а теперь можешь убираться!

Сэм пристально посмотрел на нее:

– Это Пруденс вовлекла тебя в эту историю?

Мария отвела глаза и стала одеваться.

– Она?! – Голос Сэма прогремел как гром.

Мария не выдержала. Отбросив платье, она опустилась на колени и, закрыв лицо ладонями, громко разрыдалась. Слезы заливали ее пальцы и капали на траву и на цветки яблони, разбросанные под деревом.

– Проклятие… – пробормотал Сэм. Он снова склонился над Марией, чтобы обнять ее, и на сей раз она не сопротивлялась. – Если не Пруденс, тогда кто? – допытывался Сэм. – Мария, почему ты это сделала? Почему заставила меня думать, что ты опытная искусительница, только изображающая невинную девушку? И почему, черт возьми, вовремя не остановила?

Заливаясь слезами, Мария обо всем рассказала – рассказала о Джонатане и о замысле своей подруги Тэнкфул. Выплакавшись на груди Сэма, она затихла в его объятиях, точно маленькая девочка.

Луна на небе уже бледнела, когда Мария наконец успокоилась. Сэм Беллами, всегда считавший себя бессердечным негодяем, вдруг почувствовал угрызения совести.

– Сдается мне, что мы оба стали жертвами злой шутки, моя дорогая, – пробормотал он в смущении. Вытащив из кармана носовой платок, Сэм осторожно утер глаза и щеки Марии. – Не плачь больше, маленькая принцесса. Ругай меня, брани хоть на всех языках, но только, пожалуйста, не плачь. Я не выношу женских слез. И кроме того, все не так уж плохо. У меня есть кое-какие соображения, – добавил он, тотчас же подумав о том, что потом пожалеет о своих словах.

Мария подняла голову. Она чувствовала в сердце одну лишь пустоту.