Обмани меня дважды - Мередит Дьюран Страница 7

Но здешние слуги ведут себя так, словно их обязанности и их достоинство – взаимоисключающие понятия.

– Еще одно, – крикнула им вслед Оливия. Обе горничные повернулись к ней лицом. – Вы больше не будете носить спиртное в покои его светлости. – Пусть получит урок. Коли на то пошло, пусть он лишится своего оружия на тот случай, если ей понадобится снова зайти в его комнату. – Это приказ, который касается всех слуг.

Горничные смотрели на нее испуганно. Мьюриел пришла в себя первой.

– Но если он позвонит, мэм…

– Вы придете ко мне, – оборвала ее Оливия. – Я сама разберусь с этим. – Как-нибудь. Она справится с проблемой.

– Но лакеи не будут слушаться ваших приказаний, – заметила Полли.

– Нет, но они должны слушаться приказов мистера Джонза, а с ним я договорилась. – Ну, или договорится позже. Грубость Марвика должна встретить отпор. К тому же, если он умрет от алкоголя, его дворецкий лишится работы.

* * *

– Не двигайтесь! – Оливия села во главе стола в галерее для слуг, Джонз – справа от нее, кухарка – слева, а лакей Марвика, Викерз, – в конце стола. Они вчетвером смотрели на звонки на стене, один из которых начал трезвонить снова, третий раз за час.

– Но мы должны ответить ему! – У Викерза было круглое лицо и выбритая, как у монаха, голова; нервничая, он то и дело потирал лысину.

– Он только что пообедал, – сказала Оливия. – Вы только что были наверху. Единственное, что он может у нас потребовать, это алкоголь. Или горячее молоко. – Она задумалась. Говорят, горячее молоко успокаивает. – Отнесете ему стаканчик? Молоко может помочь.

Викерз сжал свою голову.

– Вы хотите моей смерти, да?

– Я согласен с миссис Джонсон, – проговорил Джонз. – Виски ему не поможет. Но каков выход? Это право джентльмена – получать удовольствие от своей…

– Любой опьяняющий напиток вредит ему. И он не заслуживает нашего снисхождения. – «Так и есть», – думала Оливия. Стоит ли ей снова убеждать их? – Господа, он бросил мне в голову бутылку! Это – не право джентльмена. – Впрочем, ее мотив не столь недоброжелательный. Оливия предпочитала думать о его добродетельной составляющей. – К тому же, если то, что вы говорите – правда, и если прежде он никогда не впадал в ярость, то почему мы тогда вообще должны брать в расчет спиртное? Вы оказываете герцогу услугу, лишая его выпивки.

– А вы уверены, что он был пьян? – Джонз устремил взгляд в пустоту. – Я тщательно проверил подвалы и не заметил…

– Вы не представляете, сколько бутылок я там обнаружила.

– А вы не представляете, каким он был, – сказал Викерз. – Говорю вам, спиртное его успокаивает!

– Успокаивает! – Оливия откинулась на спинку стула, демонстративно вытаращив глаза. – То есть вы считаете, что бутылка, брошенная в стену…

– Хорошо, что он хотя бы ест. – Казалось, глаза кухарки затуманились от усталости, а лицо у нее было таким же серым, как и волосы. Каждый раз, когда звонил звонок, она все сильнее сжималась, так что за последний час два ее подбородка превратились в три. – Уж не знаю, в алкоголе ли дело, но этим летом он едва прикасался к еде на подносе. Сейчас ему лучше.

Лучше! Оливия снова вспомнила темноту, неожиданную вспышку яростного гнева. Кухарка считает, что это «лучше»? Оливия очень крепко сжала лежащие на коленях руки.

– Без сомнения, вы должны понимать, что это и вам на благо, – заявила она. – Если он пошел на поправку – ха! – алкоголь не принесет ничего хорошего…

Стул Джонза заскрипел, когда он встал с места.

– Вы новенькая в этом доме, мэм. – Джонз заговорил громче, чтобы заглушить очередной звонок. – И я не могу сомневаться в ваших намерениях. Но вы ошибаетесь, считая, что понимаете…

Оливия подняла руки в знак того, что она сдается.

– Отлично! Пусть делает, что хочет. – В конце концов ее-то какое дело? Насколько ей известно, герцог хранит свои досье в каком-то определенном месте – в кабинете, например. И ей никогда не понадобится входить в его комнаты.

Однако оставалась проблема непослушной прислуги.

– Но как, – продолжала Оливия, – как мне добиться уважения слуг? Прошу вас, скажите мне, мистер Джонз! Потому что слуги берут пример с хозяина, разве не так? А вы видите, на кого похожа прислуга, когда хозяин изображает из себя безумца.

Звонок затих. В наступившей тишине Оливия почувствовала на себе три изумленных взгляда.

А потом кухарка судорожно всхлипнула и опустила глаза, Джонз снова упал на стул, как мешок муки, а Викерз положил голову на руки.

Оливия испытала короткое чувство триумфа. Наконец-то она поняла, как надо действовать.

Потом ей стало жаль их. Работа этих людей в доме герцога не игра и не маскарад – это их жизнь.

Но если герцог умрет, его наследник может привести в дом новых слуг. Оливия оказывает им услугу.

– Я знаю его с тех пор, как он был мальчиком, – всхлипывая в носовой платок, проговорила кухарка. – Мне и в голову никогда не приходило, что он может так опуститься. Он всегда был сама доброта, вы даже не представляете…

Нет, конечно, Оливия не может себе этого представить. Вздохнув, она сказала:

– Так, может, нам просто нужен доктор?

Викерз усмехнулся.

– Его брат – самый лучший доктор в Англии. Чего только он не делал!

– Да, лорд Майкл старался, как мог, – с гордостью промолвил Джонз.

Оливия в это верила. Она узнала лорда Майкла, когда тот ухаживал за Элизабет Чаддерли. И он не произвел на нее впечатления человека, который что-то делает наполовину.

Теперь Оливия зависит от того, будет ли Марвик по-прежнему сторониться своего брата, потому что, в противном случае, ее маскарад может открыться. Но сейчас, на короткое мгновение, ей надо знать, что брата герцога сюда не позовут.

– Вы считаете, что он мог бы…

Увы, Оливия слишком строго контролировала себя, чтобы договорить предложение до конца, потому что если лорд Майкл приедет в дом, то узнает ее в одно мгновение. Но кухарка остановила ее, покачав головой.

– Его прогнали отсюда, миссис Джонсон, – сказала она. – Его ноги здесь больше не будет.

Оливия посмотрела на нее вопросительно.

– Но вы же говорите, что знаете герцога с детства. – На залитом слезами лице кухарки появилось страдальческое выражение – почти как у бабушки, измученной выходками внука. Надо иметь каменное сердце, чтобы смотреть на нее и оставаться равнодушной. – Быть может, если бы вы потолковали с ним…

– О нет! Там мне не место! И я не пойду наверх, не пойду… – Сложив на груди мясистые руки, кухарка откинулась на спинку стула; теперь она была похожа не на добрую бабушку, а, скорее, на упрямого осла. – Я останусь здесь, на кухне. Я тут хорошо управляюсь, и я свое место знаю.