Это и есть любовь? - Дженнифер Хейворд Страница 7

– Ты можешь поставить на колени даже самого сильного мужчину, – прохрипел Рокко, почти злобно, перед тем как прижаться губами к ее губам. – Но ты это знаешь и без меня, не так ли, Лив?

Оливия слегка нахмурила брови, отпрянув от него, чтобы ответить. Но он ей не позволил. В ту же секунду их губы снова сомкнулись в страстном поцелуе. Теперь Рокко чувствовал напряжение в ее теле, словно Оливия мучилась в сомнениях. Он втянул в свой рот ее язык, крепко схватил за ягодицы.

В следующее мгновение он скинул с ее плеч куртку и отбросил в сторону.

– Подними руки.

Оливия снова повиновалась, и легкая футболка поползла вверх по ее телу, чтобы вскоре оказаться на полу рядом с курткой.

Она была худой и идеально сложенной. Упругая грудь увенчана возбужденными розовыми сосками. Даже в Эдемском саду Рокко не устоял бы перед искушением дотронуться до них.

Он нагнулся, взял ее грудь в ладони, обхватил губами торчащий между пальцев сосок. Чуть слышный, короткий стон Оливии заставил его кровь вскипеть. Он покусывал ее сосок, целовал его и всасывал в себя, и теперь она стонала уже громче и протяжнее, не стесняясь. Рокко перешел ко второму соску. Вкус ее плоти как запретный плод. Устоять было невозможно.

Он приподнялся, скользнул бедром между ее ног.

– Тони, – простонала Оливия над его ухом.

Всего одно слово. Сколько исступления было в том, как она его произнесла. Это была интонация женщины, готовой отдаться. Однако для Рокко это имя прозвучало как гром.

Он поднял голову, положил руки ей на талию и сделал полшага назад.

– Меня зовут Рокко.

Глаза Оливии потемнели и округлились. Она нахмурилась и машинально прикрыла руками голую грудь.

– Рокко? Почему же ты представился чужим…

Она не договорила и мгновенно побледнела.

– Да, Лив, – прохрипел он, наслаждаясь паническим ужасом в ее глазах. – Я Рокко Монделли. А теперь скажи, каково это – подцепить сразу два поколения мужчин из нашей семьи?

Смятение Оливии было неподдельным. Не сводя с него глаз, она закачала головой:

– О чем ты говоришь? Наши отношения с Джованни были другими.

– Какими же? – холодно спросил Рокко. – Будешь убеждать меня, что мой дед купил тебе квартиру за три миллиона евро просто по доброте душевной? Просто как подруге? Он никогда не упоминал тебя в разговоре, ни разу не заговорил о тебе ни с кем из нас. Ты не находишь это странным?

– Потому что я просила его. Я не хотела, чтобы хоть кто-то знал о том, что я здесь. – С этими словами Оливия подняла с пола футболку и надела ее. – Джованни вошел в мое положение. Он был мне кем-то вроде наставника. Но в первую очередь другом. Мы не были любовниками. Как тебе такое могло прийти в голову?

Рокко овладел гнев. Он стремительно подошел к ней – так близко, что они едва не касались носами.

– Никогда не поверю, что ты не использовала такой шанс.

Оливия ожидала любого развития событий, но только не такого.

– Ты сволочь, – процедила она, глядя на Рокко глазами защищающейся кошки. – Как смеешь обвинять меня в том, о чем не имеешь представления?

– Почему ты прячешься от людей? И если то, что ты сказала про коллекцию, – правда, то почему ты не используешь свое настоящее имя?

– Я не врала про коллекцию, – выпалила Оливия. – Все, что я сказала тебе сегодня, – правда. Да, я бежала от мира, от знакомых, от всего.

– Может быть, от кредиторов?

Она указала рукой на дверь:

– Вон из моей квартиры.

– Почему Джованни, Оливия? Почему семидесятилетний любовник, ведь ты могла выбрать кого угодно? Самые богатые мужчины планеты отдали бы все, чтоб просыпаться с тобой в одной постели.

Пальцы Оливии сжались в кулаки.

– Ты не представляешь, как ошибаешься.

– Тогда почему Джованни давал тебе наличку? Причем на регулярной основе.

Оливия закрыла глаза. Последовали долгие секунды абсолютной тишины.

– Мы вместе работали над коллекцией, – сказала она наконец. – Деньги уходили поставщикам тканей.

Рокко посмотрел на нее с недоверием.

– Я стою во главе Дома Монделли, Оливия. Все проекты Джованни мне прекрасно известны. Коллекции, о которой ты говоришь, не существует.

Она обошла его и направилась вдоль коридора. Рокко пошел за ней. Оливия включила свет в большой просторной комнате, на стене которой висели десятки эскизов. Здесь же на столике стояла швейная машинка.

Рокко подошел ближе, всмотрелся в чертежи. Даже не будучи творческим человеком, он понял, что некоторые из них уникальны. В них все было оригинально, не похоже на то, что традиционно предлагал рынок. Да, в них была свобода мысли. Не избитый подход к ткани и цвету. Впрочем, только далекий от Дома Монделли человек мог не разглядеть в них столь любимую Джованни симметрию.

Чувства, что испытывал Рокко, сложно описать.

– Это ничего не доказывает, – уверенно сказал он. – Взять хотя бы сегодняшний вечер. Ты пила вино с незнакомцем. У него дорогие часы и костюм. По всему видно, что его можно использовать для воплощения своих амбиций. – Оливия хотела что-то сказать, но Рокко ее перебил: – Я все понимаю, дорогая моя. Но прошла всего неделя со смерти Джованни!

Бледность Оливии приняла сероватый оттенок.

– Для этого ты разыграл весь сегодняшний спектакль? Чтобы удостовериться, что я охотница на богатых стариков?

– А разве не так? – ухмыльнулся Рокко. – Я видел, как беззаботно ты смеялась со своими подружками. Как будто твой друг не умер неделю назад.

Оливия гордо вскинула голову:

– Я встретилась с ними, чтобы отвлечься от этих мыслей. Что бы ты ни думал, я скорблю о его смерти. Он был мне дорог как друг. И я не позволю тебе оскорблений в том, что касается меня и Джованни.

– Так будь честна! – воскликнул Рокко. – Расскажи, как все было на самом деле.

Она глубоко вздохнула. Убрала локоны волос с лица.

– Твой дедушка любил двух женщин. Сильно, безумно любил двух разных женщин. Одной из них была моя мама, Татум.

Глаза Рокко округлились.

– Ты это с ходу придумываешь?

– В восьмидесятых моя мама работала моделью в Доме Монделли. У них с Джованни был роман. Тогда он буквально разрывался между ней и Розой. В конечном итоге он выбрал Розу и порвал все отношения с мамой. Роза знала про их отношения, но ни она, ни Джованни не упоминали их впоследствии.

Рокко не мог в это поверить. Джованни, влюбленный в Татум Фицджеральд? Нет, ведь всем известно, что он любил только бабушку. Они зачали Сандро, когда им было по восемнадцать лет, и с тех пор оставались для всех любящей друг друга парой вплоть до смерти Розы.

Конец ознакомительного фрагмента