Нервных просят утопиться - Маргарита Южина Страница 7

С большим трудом переместили Севастьяна в «Жигули», и Фома прыгнул за руль.

– Гутиэра Власовна, не знаю, когда смогу за вами… Вы уж сами, если что…

Женщины стояли на деревенской улице и с тоской поглядывали на старенький автомобиль.

– Езжай уже, мы на такси доберемся, – махнула пухлой ручкой Аллочка.

Фома уехал.

– На такси, это ты хорошо придумала, – дрожащим голосом похвалила Гутя. – А деньги взяла?

– Откуда? Я их рисую, что ли? – возмутилась сестра.

– Ах, и точно, ты их даже зарабатывать не умеешь.

Аллочка возмущенно выкатила глаза, сжала губки куриной попкой, но ответить было нечего.

– Девочки, не ссорьтесь, у меня есть деньги, – примирила сестер Светлана.

– Есть деньги, вот и доставай! Три тышши! – снова возникла возле них бабуся.

– Договаривались на полторы же… – растерялась Светлана.

– Я сама свому слову хозяйка! Хочу – скажу три, а хочу – вовсе пять заломлю, с меня станется.

Пока Светлана с Гутей недоуменно переглядывались, Аллочка изменилась в лице, выгнула грудь бугром, сложила руки кренделем и заговорила сердитым басом:

– Гражданочка! А пройдемте-ка в ваш коттедж для подробного допроса. Следствие жутко подозревает, что вы причастны к убийству гражданина Севастьяна… Гутя, как фамилия потерпевшего?

– Рожкин! – охотно подыграла та. – Севастьян Романович Рожкин.

Аллочка еще больше напыжилась. От такого ее представительного вида старушка не на шутку струхнула, подобрала подол и тихонько потрусила к дому, от греха подальше. Но зычный бас пригвоздил ее к месту.

– Куда эт вы?! – куражилась Алла Власовна. – Нет уж, постойте! Следствие подозревает вас в убийстве гражданина Рожкина!

– Ал, ты чего это? Он же не убит еще! – покрутила пальцем у виска Гутя.

Сестра не смутилась, она уже основательно вжилась в роль, а Гутя ей только палки в колеса вставляла.

– Ничего. Твой зятек его по дороге так растрясет, что мужик не доживет. Это я тебе как специалист намекаю. Так что… Пройдемте, гражданочка, чего рот-то раззявили? Сейчас вы нам подробно расскажете, за что вы силком затащили к себе мужчину, а затем избили потерпевшего до мозготрясения?

– До сотрясения мозга, – шепотом подсказала Гутя.

– Неважно. Так за что же? Вы его домогались? Вы выбивали из него деньги? У вас организована группа рэкетиров?

Старушка беспокойно бегала глазами от Аллочки к Гуте и обратно. Потом тихонько обратилась к спокойной Светлане:

– Слышь, доча, а чегой-то они тута ругаются? Денег платить не хочут?

– Вы, гражданочка, не отвлекайтесь! – рыкнула Аллочка. – Лучше говорите, где проживает эта… как же ее…

– Малаиха? Так она тута проживает. Позвать ее, што ль?

– Да. Было бы недурно. Пригласите сюда гражданку Малаиху, – вовсю кривлялась Аллочка.

– Гутиэра Власовна, а зачем сюда? Давайте ко мне на дачу пройдем, там и поговорим спокойно, и сами немного успокоимся. У меня замечательный кофе есть, – предложила Светлана.

Не согласиться с ней было трудно, и женщины направились к даче. Бабуська же резво припустила за соседкой.

Не успели дамы налить себе по чашечке, а уже в дверях толпилось человек пять местных жительниц.

– Проходите, усаживайтесь, – пригласила Светлана и заново включила кофеварку.

– Ну, рассказывайте, где и при каких обстоятельствах вы обнаружили мужчину? – приступила к беседе Аллочка, едва каждая из приглашенных дам получила по чашке с горячим кофе.

Кофе деревенские дамы не жаловали и теперь послушно держали в руках чашки, боясь расплескать.

– Так ить… при каких… Я вам сейчас и обскажу, – начала пышная женщина в цветастом переднике. – Я ить и сама узнала токо севодни. Прибегат ко мне Антипишна и голосит, будто у ей в боку клещ застрял. Орет: «Малаиха из лесу мужука приташшила, а Маруська Коза…»

– Маруська Коза – это я, стало быть, – почтенно пояснила уже знакомая хозяйка больничной избы.

Горожанки кивнули, и женщина, захлебываясь словами, продолжала:

– Ну! Значица, что Маруська Коза, мол, к себе мужука перетянула, никак опять деньги трясти начнет, а мы с тобой, дескать, дуры, опять заработок упустили. Это она меня дурой-то.

– Подождите, а вы не Малаиха разве? – сообразила Гутя.

– Нет же, вот она, Малаиха. Так я и говорю…

Женщина махнула рукой куда-то в угол. Там в кресле тихо сидела еще одна гостья, в светленьком платке и серой самовязаной кофте.

– Простите, нам бы хотелось сначала с Малаихой, – проговорила Гутя.

– Да куды она денется! Так и вот, а я, значица, тесто забросила…

– Нет, вы уж простите, но нам все же Малаиху надо, – артачилась Гутя.

– Так я вам за ее сама все обскажу, она у нас немтырь немтырем! – упиралась говорунья.

– Как это немтырь?! Немая?

– Да не, она просто говорить не любит. Так вот, значица, и слушайте…

– Светлана! – поднялась Гутя. – Если вам нетрудно, организуйте женщинам экскурсию по даче, с дальнейшим вашим нежным прощанием.

Светлана закивала головой, и стайка дам в платках потянулась к выходу.

– А вас, гражданка Малаиха, я попрошу задержаться, – бросалась казенными фразами Аллочка.

Малаиха, молчаливая худенькая женщина, вжалась в кресло и судорожно вцепилась руками в подлокотники.

– Расскажите, как вы обнаружили потерпевшего.

– Так ить как… Глаза ж есть, чего не обнаружить, – как могла объяснила женщина и снова замолчала, уткнувшись взглядом в пол.

Аллочка вышагивала по комнате, закинув руки за спину. Время от времени она неожиданно поворачивалась, подскакивала к допрашиваемой и делала страшные глаза. По ее мнению, такой метод допроса не оставлял свидетелям шансов для вранья. Однако Малаиха от такого новшества только припадочно дергала руками и ногами, сутулилась и все медленнее ворочала языком.

– Где это произошло, когда, при каких обстоятельствах? – наседала Аллочка.

– Да каки там обстоятельства – нашла, да и все, – шелестела свидетельница, проклиная все на свете.

– Нет, ну так невозможно. Вы как-нибудь отвечайте, это же важно! – теряла терпение Аллочка.

Она подлетела к столу, налила новую чашку кофе и сурово пододвинула Малаихе. Та от такого внимания и вовсе съежилась, а чашечку осторожно подтолкнула обратно – кофе она отродясь не брала в рот, а напористость горожан ее пугала все сильнее.

– А можно, я лучше корову пойду доить, а? – попросилась вдруг опрашиваемая. – А еще у меня через полчаса Фельшера кормить надо.