Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс Страница 7

Я отвлекаюсь и теряю нить разговора. Неужели они могут так поступить? Заставить нас ходить на занятия, о которых мы не просили? Я просто умру – УМРУ, – если меня снова заставят ходить в спортзал.

– На самом деле, Дэвид, – регистратор пролистывает бумаги, – ты не стал заполнять альтернативную форму, и нам пришлось выбрать занятия вместо тебя. Но думаю, ты увидишь…

Разозленный парень вырывает расписание из рук регистратора и уходит. Упс! Похоже, это не ее ошибка. Я делаю шаг вперед и называю свое имя как можно более дружелюбным тоном, надеясь загладить впечатление от грубияна, который только что убежал. Регистратор широко улыбается в ответ:

– Я помню тебя, лапушка. Удачного первого дня. – Женщина протягивает мне половинку желтого листа.

Я задерживаю дыхание, просматривая список. Уф! Никаких сюрпризов. Английский для юниоров, матанализ, французский для начинающих, история Европы и что-то непонятное под названием La Vie.

После регистрации член совета обрисовывает мою будущую «жизнь». На уроки отведено столько же времени, сколько и для выполнения домашнего задания. Плюс иногда приглашенные преподаватели будут читать лекции о том, как заполнять чековые книжки, снимать апартаменты и печь киш [11]. Или о чем-нибудь еще подобном. Я почти испытываю облегчение от того, что мама позволила мне выбирать предметы. Один из приятных моментов этой школы заключается в том, что математику, науку и историю старшеклассникам изучать не обязательно. К сожалению, моя мать-пуританка не позволила мне закончить образование на год раньше, отучившись три года вместо четырех.

– Ты никогда не попадешь в нужный колледж, если станешь заниматься керамикой, – предупреждала она, хмуро глядя на мой список предполагаемых предметов.

Спасибо, мама. Отослать меня в другую страну, в город, знаменитый своими произведениями искусства, заставляя при этом опять заниматься математикой. Я поспешила к Мередит и Рашми, чувствуя себя пятым колесом в телеге, но ощущая и некоторую гордость оттого, что мы будем изучать одни и те же предметы. Мне везет.

– Три со мной и четыре с Раш! – Мередит отдает мне расписание обратно. Ее разноцветные кольца тихонько постукивают, сталкиваясь друг с другом.

Раш. Какое необычное прозвище. Они шепчутся о людях, которых я не знаю, и все мои мысли устремляются на другой край двора, где Сент-Клэр с Джошем дожидаются своей очереди. Интересно, есть ли у нас с ним общие занятия?

Я хочу сказать, с ними. Общие занятия с ними.

Дождь уже закончился, и Джош сильно бьет ногой по луже, брызги летят в Сент-Клэра. Сент-Клэр смеется, а потом они вместе заливаются хохотом. Внезапно я замечаю, что Сент-Клэр ниже Джоша ростом. Сильно ниже. Странно, что я не заметила этого раньше, просто он совсем не похож на коротышку. Большинство из них или очень робкие, или, наоборот, наглые и резкие. Может быть, что-то среднее. Но Сент-Клэр уверенный в себе, дружелюбный и…

– Ух ты, на что смотрим?

– Что?

Я оборачиваюсь, но Рашми обращается не ко мне. Она кивает головой в сторону Мередит, которая застыла с таким же глупым видом, как и я.

– Ты скоро дыру в голове у Сент-Клэра прожжешь. Как некрасиво!

– Заткнись, – шиплю я.

Но Мередит в ответ на мои слова лишь улыбается и пожимает плечами.

Что ж. Этого стоило ожидать. Как будто мне нужна была какая-то особая причина, чтобы не влюбляться. Парень мечты официально вне зоны доступа.

– Только ничего ему не говори, – просит Мередит. – Пожалуйста.

– Ну конечно, – отвечаю я.

– Потому что мы только друзья.

– Понятно.

Мы шатаемся без дела до тех пор, пока для вступительной речи не прибывает директриса школы. Она грациозна, словно балерина. У нее длинная шея, а снежно-белые волосы убраны в аккуратный пучок. Эта прическа ее ничуть не старит, скорее наоборот – делает более привлекательной. Женщина выглядит как истинная француженка, хотя я точно знаю, что она из Чикаго. Взгляд ее скользит по нашим рядам – сотня ее питомцев!

– Добро пожаловать! Поздравляю вас с началом нового учебного года в Американской школе в Париже. Я счастлива вновь видеть знакомые лица и еще более счастлива видеть лица новые.

Видимо, даже во Франции вступительные речи – это нечто незыблемое и неизменное.

– Студентов, поступивших в прошлом году, я прошу тепло поприветствовать своих одноклассников, а также новичков, которые поступили в школу в этом году.

Вежливые аплодисменты. Я оглядываюсь вокруг и с удивлением ловлю на себе взгляд Сент-Клэра. Он демонстративно смотрит в мою сторону. Я вспыхиваю и отворачиваюсь.

Директриса продолжает. Сосредоточься, Анна. Сосредоточься. Взгляд Сент-Клэра обжигает, словно солнце. На коже у меня выступает испарина. Я прячусь под одним из безукоризненно подстриженных деревьев. Чего он таращится? Он все еще смотрит? Думаю, да. Почему, почему, почему? Это значит, я ему нравлюсь, или не нравлюсь, или он просто так? Я не в силах поднять взгляд.

Но когда я наконец отваживаюсь это сделать, парень вообще на меня не смотрит. Он грызет свои ногти.

Директриса заканчивает речь, и Рашми тут же бросает нас, чтобы присоединиться к парням. Мы с Мередит отправляемся на английский. Преподавательница пока еще не пришла, и мы выбираем места подальше. Классная комната оказывается гораздо меньше, чем те, к которым я привыкла, внутри все отделано темными блестящими панелями, а окна размером с двери. Но парты здесь точно такие же, как у нас в Америке. И классная доска. И гигантская точилка для карандашей. Я стараюсь сосредоточиться на этих знакомых предметах, чтобы успокоить нервы.

– Тебе понравится профессор Коул, – говорит Мередит. – Она просто суперская и всегда выбирает для чтения самые лучшие книги.

– Мой отец пишет новеллы, – не задумываясь, ляпаю я и тут же жалею об этом.

– Правда? Кто он?

– Джеймс Эшли. – Это литературный псевдоним. Наверное, фамилия Олифант звучала недостаточно романтично.

– Кто?

Мое унижение становится почти невыносимым.

– «Решение». «Выход». По ним сняты фильмы. Ладно, забудь, там все названия такие же отвратительные…

Мередит с восторгом подается вперед:

– Да нет же, моя мама любит «Выход»!

Я шмыгаю носом.

– Не такие уж эти фильмы и плохие. Как-то раз я смотрела вместе с мамой «Выход» и чуть не разрыдалась, когда та девочка умерла от лейкемии.

– Кто это умер от лейкемии? – Рашми плюхается рядом со мной.

Сент-Клэр вальяжно входит следом за ней и садится напротив Мередит.

– Отец Анны написал «Выход», – говорит Мередит.