Запредельный накал страсти - Мейси Ейтс Страница 7

— И чем же? Статусом?

— Не только. У вас прекрасное тело. И другие прелести. Я думал, что это ясно. — Алекс улыбнулся.

Габриэлла нахмурилась. Он ожидал, что она рассердится или отпрянет к стене, как сделала бы любая героиня любовного романа. Вместо этого она вошла в самолет и заняла место напротив него, скрестив ноги и положив руки на колени.

— Вы очень прямолинейны, — строго заметила она.

— Да. Я знаю, это пугает людей. Чем я и наслаждаюсь.

— Я тоже часто говорю первое, что придет в голову. И пугаю этим людей. Особенно мужчин.

— Именно поэтому вы не получаете комплименты?

— Моя мать всегда говорила мне, что нужно уметь поддерживать разговор… хотя бы на тему погоды. Но мы живем на острове. Если нам не угрожает ураган или цунами, в погоде нет ничего интересного.

— Вот это в точку. Но, так уж вышло, разговоры не всегда важны мужчинам. Многие предпочитают красивых пустышек.

— Вы тоже?

Он хмыкнул:

— О, я больше всех.

Она наклонила голову и с улыбкой спросила:

— Почему?

— Что — почему, дорогая?

— Почему многим мужчинам так нравятся пустышки?

— Потому что. Мужчинам, включая меня, не нужны женщины для праздных разговоров. Они, то есть мы, хотим от вас всегда только одного.

Она раздраженно выдохнула:

— Ты имеешь в виду секс.

Алекс удивился ее неожиданной прямоте.

— Да.

— Предсказуемо. Могу предположить, почему моя мать идет по жизни так легко. Мать — олицетворение внешнего блеска и глянца. Мой отец ничем подобным не обладает. Но он умеет покупать женщин.

— О, мне знаком этот образ жизни.

Габриэлла растерянно посмотрела на Алекса, что лишь позабавило его.

— Я не о себе. Действительно, во мне есть привлекательные черты, благодаря которым женщины оказываются у меня в постели. Деньги. Кажется, изначально они клюют именно на них. Но вообще‑то я имел в виду своих родителей.

— Неужели?

— Да. Похоже, наши родители могли бы подружиться.

— Ваши мать и отец увлекаются наркотиками, дикими выходками и носят сомнительные наряды?

Он горько усмехнулся:

— Они увлеклись этим настолько сильно, что это их убило.

Габриэлла с жалостью взглянула на Алекса:

— Печально. Я не должна была поднимать эту тему. И все же, если не секрет, как умерли ваши родители?

Габриэлла и правда ничего о нем не знала. Редкий человек не вспоминал историю его семьи, когда он называл свое имя. Габриэлла, конечно, довольно необычная. Но сейчас она стала для Алекса глотком свежего воздуха, которого он жаждал.

— Они погибли в автокатастрофе, — сказал Алекс.

— Это ужасно.

— Думаю, да. Но я был маленьким, и родители не очень‑то мной интересовались. — Шел снег. Дороги были покрыты льдом. Отец и мать кричали друг на друга. И маленький мальчик, его сводный брат, стоя на холоде, выглядел потерянно и одиноко. — Я воспринимаю свои отношения с родителями как трагедию. Поучительную историю. Я, может быть, немного повеса, но не распутник. Пример родителей оказался очень поучительным.

Габриэлла кивнула, словно понимая, о чем он говорил. Алекс не сомневался — весь ее опыт распутной жизни ограничивался страницами книг.

— Если бы не родители, — сказала она, медленно произнося каждое слово, — кто знает, какой бы я была? Их пример удержал меня в усадьбе на Асеене, где я жила мирно и спокойно.

Алекс немного удивился ее откровенности.

— Нужно смотреть на жизнь как на некое деловое соглашение.

— Ты так думаешь?

Он кивнул:

— Да. Бизнес — это здравый смысл. Им занимаются, чтобы заработать деньги. У всех деловых партнеров мотивы прозрачны с самого начала. Все поступают исходя из собственной выгоды. Составляются контракты, обсуждаются сроки.

— Все более определенно, чем в человеческих отношениях.

— Мне всегда казалось немного странным, что развестись проще, чем расторгнуть деловой контракт. Если бы люди воспринимали брак так же серьезно, как и бизнес‑сделки, мир был бы другим. — Алекс откинулся на спинку кресла. — Конечно, можно сначала заключить эксклюзивную сделку с одним деловым партнером, а потом «прыгнуть в постель» к другому. Но это грозит быстрой потерей авторитета, а следом — и бизнеса. Это не прибыльно. Личные отношения — более загадочная сфера. Их нельзя измерить с позиции прибыльности. Меня это тревожит.

— Я понимаю, о чем вы говорите, — сказала Габриэлла. — Но я никогда не проводила параллели между бизнесом и отношениями. Просто мои мозги не созданы для бизнеса.

— А для чего созданы ваши мозги, Габи?

— Ну… я люблю читать.

— Что именно?

— Много всего…

Алекс прищурился:

— Вы говорили, что любите генеалогию.

— Да. Это так. Меня интересует история моей семьи. Изучая исторические источники, я могу докопаться до правды. То, что в прессе пишут о нас… все ложь.

— Могу себе представить, что чувствует внучка печально известной в мире опальной королевы.

Габриэлла пожала плечами.

— Да, ощущения не из приятных, — сказала она. — Но я выясняю историю семьи не только из‑за нашего изгнания. Мне просто интересно самой узнавать что‑то новое.

Ее глаза сверкнули, что выдавало сильную увлеченность. Алексу интересно было разговаривать с женщиной на серьезные темы — новый для него опыт. Обычно ему был важен лишь секс. Когда любовницы выходили из его спальни, он тут же забывал их имена. Он просто не умел испытывать глубокие чувства к людям. По крайней мере, к тем, кто не был частью его семьи.

— Я так мечтаю поскорее вернуться на остров, — сказала принцесса. — Бабушка рассказывала о семейной усадьбе. О дворцах. Но я видела их только на старых, выцветших фотографиях.

— Почему именно королевская семья была изгнана из страны?

— Много разных версий. Говорили о несправедливом налогообложении. Мой прадед был тираном, скрягой. Конечно, моя бабушка не была в этом замешана. Тем не менее произошло восстание, и ночью семье пришлось бежать. Родным повезло еще, что они остались живы.

— Это точно.

— Думаю, я буду первой в своей семье, кто ступит на Исоло Д’Оро после бунта.

— Вероятно. Но сейчас лучше пристегнитесь, принцесса. Мы прибываем. И это последний раз, когда я назвал вас принцессой, я не буду этого больше делать в обозримом будущем.

Габриэлла была ошеломлена прекрасным видом.

Конец ознакомительного фрагмента