Вот это сноб!  - Ви Киланд Страница 7

Глава 4 Грэм

Мой день прошел под знаком сисек без лица и татуировки в виде перышка. Хуже того, они оказались говорящими.

Из всех проклятых вещей, которые она могла мне отправить вместе с этими снимками тела, она выбрала именно эти слова. Ей удалось отправить мне то самое сообщение, которое полностью разрушило и испоганило остаток моего дня. А возможно, и остаток недели.

Твоей матери было бы за тебя стыдно.

«Да пошла ты, Сорайя Венедетта. Да пошла ты, потому что ты права».

Эта странная женщина зацепила меня.

Она назвала свое имя всего один раз по внутренней связи, но оно врезалось мне в память. Обычно имена входят у меня в одно ухо и выходят в другое.

Сорайя Венедетта.

Хотя, технически, ее полное имя звучало так: Сорайя Пожалуйста, Мудак Венедетта.

«Откуда у нее мой телефон?»

Сообщение все не давало мне покоя, пока я снова и снова перечитывал его.

Твоей матери было бы за тебя стыдно.

С каждым разом оно злило меня все сильнее, потому что в глубине души я знал, что правдивее слов не существовало. Моей матери действительно было бы за меня стыдно, она бы стыдилась того, как я ежедневно общаюсь с людьми. Каждый человек справляется с трагедией по-своему. После смерти матери я предпочел отгородиться от людей, сосредоточив всю энергию на образовании и карьере. Мне больше не хотелось ничего чувствовать, не хотелось ни с кем общаться. Самым простым способом добиться этого было отпугнуть людей. Если бы поведение мерзавца было формой искусства, я бы ее точно освоил. Чем успешнее я становился, тем легче мне это давалось.

Просто удивительно, сколько могло сойти с рук человеку моего положения и с моей внешностью. Практически никто не попытался вытащить меня из этого дерьма или расспросить меня. Люди просто приняли это. Все эти годы никто в моем офисе не говорил со мной так, как сделала это сегодня Сорайя Венедетта. Ни один человек.

Хотя ее напористая манера разговора по интеркому произвела на меня впечатление, я почти забыл о ней, пока Ава, секретарь из приемной, не принесла мне мой айфон.

И вот теперь, много часов спустя, я все еще оставался под впечатлением от того, как глубоко задели меня слова Сорайи. И совершенно завороженный сиськами, вываливающимися из платья цвета адского пламени.

Вот оно.

Сорайя Венедетта – это маленький дьявол.

Она лишила меня способности сосредоточиться на работе, поэтому я отменил единственную встречу, назначенную на вторую половину дня, и ушел из офиса.

Вернувшись домой, я уселся на диван и потягивал коньяк, продолжая размышлять. Чувствуя, что со мной что-то не так, мой вест-хайленд-уайт-терьер Блэки просто сидел у моих ног, даже не пытаясь вовлечь меня в игру с ним.

Из моей квартиры в кондоминиуме в Верхнем Вест-Сайде открывался вид на Манхэттен. Уже стемнело, и городские огни освещали вечернее небо. Чем больше я пил, тем ярче казались огни и тем быстрее исчезали установленные мной для себя запреты. Где-то в большом городе Сорайя чувствовала удовлетворение от своего поступка, не подозревая о том, что она сломала меня в процессе.

Когда я в очередной раз смотрел на перышко-татуировку на ее ступне, мне вдруг пришло в голову, что она не показала свое лицо, так как она, вероятно, страшна как смертный грех. При этой мысли мой собственный смех эхом разнесся по холодной, пустой гостиной. Хотелось бы мне знать, как она выглядит. Зря я не открыл дверь кабинета, я бы мог заткнуть ее.

Мой палец задержался на ее имени Пожалуйста, мудак. Мне захотелось, чтобы ей стало так же дерьмово, как и мне. Я мог это сделать. И я ответил на ее сообщение.

На самом деле моя мать умерла. Но да, полагаю, ей было бы стыдно.

Прошло, наверное, минут пять, прежде чем мой айфон подал голос.

Сорайя: Я сожалею.

Грэм: Так и должно быть.

Мне следовало бы остановиться на этом. Она бы почувствовала себя как дерьмо, и на этом бы дело закончилось. Но я был пьян. Да еще и возбудился. Я целый день смотрел на ее сиськи, ноги и задницу, и это здорово на меня подействовало.

Грэм: Что на тебе надето, Сорайя?

Сорайя: Ты это серьезно?

Грэм: Ты испортила мой день. Ты передо мной в долгу.

Сорайя: Я ничего тебе не должна, ты, долбаный извращенец. Грэм: И это говорит женщина, которая отправила мне фото своего декольте. Отличные сиськи, кстати. Они такие большие, что я поначалу решил, будто это снимок задницы.

Сорайя: Сам ты задница.

Грэм: Покажи мне свое лицо.

Сорайя: Зачем?

Грэм: Я хочу посмотреть, подходит ли оно к твоей личности.

Сорайя: И что это тебе даст?

Грэм: Тебе это ничего хорошего не сулит.

Сорайя: Ты никогда не увидишь мое лицо.

Грэм: Может, это и к лучшему. Давай, намекни мне, во что ты одета.

Сорайя: Я в красном.

Грэм: То есть ты не переодела это твое платье?

Сорайя: Нет, я голая, по мне течет краска, а язык у меня болит благодаря тебе.

Странные слова.

Грэм: Интересное кино.

Сорайя: Ты точно спятил, приятель.

Грэм: На самом деле я действительно немного помешан. Наверное, мне стоит проверить голову, потому что я весь день представлял себе женщину без головы.

Сорайя: Что ж, голое фото я тебе не пришлю.

Грэм: Может, лучше мне начать?

Она, должно быть, была шокирована, потому что на это сообщение она так и не ответила. Решив, что пора прекращать этот балаган, я швырнул айфон на другую сторону дивана и прижал Блэки к моей голой груди, где пес и оставался, пока я не уснул.

* * *

Мне удалось выбросить Сорайю из головы примерно на следующий день, но спустя два утра наваждение вернулось с прежней силой.

В утреннем поезде было особенно многолюдно, и мне не удалось сесть. Держась за металлический столб для равновесия, я посмотрел по сторонам. Почти никогда я не обращал внимания на пассажиров поезда, и вот теперь мне напомнили почему.

«Чертовы фрики».

В какой-то момент мой взгляд опустился на пол и зацепился за ступню женщины, сидевшей наискосок от прохода. Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидел такую же татуировку в виде перышка, как у Со-райи. Ногти на ногах были покрашены в точно такой же цвет.