Созданы друг для друга  - Лорен Моррилл Страница 7

Сама комната очень мала, размером, наверное, с большую гардеробную, но это не имеет никакого значения, потому что номер великолепен. Придвинутая к стене двуспальная кровать занимает большую часть пространства, у нее огромное, от пола до потолка, изголовье из потертой коричневой кожи, она украшена каретной стяжкой с огромными латунными пуговицами. На атласном бордовом пуховом одеяле с бронзовой отделкой возвышается гора белоснежных, мягких и легких, как облако, подушек. Она разбивает цветовое единство комнаты. По бокам кровати стоят столики из красного дерева, а в углу – шкаф того же цвета. Его дверца немного приоткрыта, и виден огромный плоский телевизор и целая видео- и аудиосистема.

В ногах кровати, на бамбуковом подиуме, установленном в эркере у панорамного окна, где обычно устраивают место для чтения и ставят креслокачалку, красуется белоснежная ванна на когтистых ножках. Великолепная глянцевая ванна идеального для меня размера. От радости я готова плясать. (О’кей, я и впрямь немножко приплясываю.)

Два ряда римских штор закрывают окно: белые, дневные, скрывают от посторонних глаз и пропускают при этом солнечный свет, и бордовые, тяжелые. На весь этот безупречный интерьер падает мягкий свет люстры. Я слышу доносящиеся из коридора крики одноклассников. Можно разобрать «Пуховое одеяло!» и «Уи-и-и-и!». В голове у меня только нестерпимое желание поскорее забраться в ванну и не вылезать оттуда.

Что-то мне подсказывает, что в этом матрасе нет клопов. Но прежде чем погрузить в теплую воду ноющие ноги, надо распаковать вещи. Я не могу жить на чемодане все десять дней. (То есть технически уже девять, так как сегодня пятница, а уезжаем мы в субботу.) Я прямо чувствую, как мнется в чемодане моя одежда. Плюс ко всему подозреваю, что тот злополучный латте мог просочиться в сумку. Я закидываю ее на подставку для багажа, расстегиваю молнию и раскладываю вещи.

Убрав носки и белье в ящики шкафа, я вдруг вижу: из-под моего любимого худи с надписью «Гарвард» выглядывает пара босоножек-гладиаторов на десятисантиметровых каблуках. Фиби заставила их взять. Она пришла ко мне за день до отъезда, чтобы помочь собраться, и сунула в сумку несколько «самых необходимых», на ее взгляд, вещей.

– Ты должна их взять! – сказала Фиби, держа в руках черные кожаные босоножки, отделанные клепками.

Я сморщила нос:

– Э-э… Фибс? Разве это не те босоножки, которые ты собираешься надеть на выпускной?

– Я остановилась на том серебряном платье, так что эти не подходят.

У Фиби классный стиль, такой не встретишь на страницах Teen Vogue или Seventeen. Ее гардероб – это хаос, взрывная смесь неона и потертого денима, там есть вещи, отражающие моду разных десятилетий и стилей. Но наденьте это все на нее и отойдите на шаг назад – она всегда выглядит непринужденно и круто. Конечно, модная мафия в школе не признает ее гения. Марк Джейкобс? Да. Винтаж? Может быть. Но микс из секонд-хенда и хендмейда? Нет, это за рамками их понимания. В тот день ее наряд состоял из футболки с лого Rolling Stones, перешитой в юбку-карандаш, и юбки-карандаша, перекроенной в жилет. Немного безумно, но на Фиби смотрелось гармонично.

– Не хочешь тогда их вернуть?

– Ну уж нет! Они классные, и я непременно найду, куда их надеть, – ответила она, покачивая босоножками перед моим носом. Ногти на ее руках были покрыты лаком с блестками, а алюминиевые браслеты позвякивали, будто где-то рядом маршировали солдаты. – И пока мне ничего не пришло в голову, я считаю, что их должна носить ты, лучшая из моих подруг.

– Но они не очень-то похожи на идеальную обувь для знакомства с достопримечательностями.

– Это же Лондон! Приключения ждут тебя на каждом шагу!

Фиби не разделяет моей веры в Провидение. Она говорит, что нужно ловить удачу за хвост, что жизнь подобна романтической комедии: просто как следует наряди главную героиню – и вот она уже целуется с красавчиком, а на заднем плане журчит фонтан и звучит музыка. К сожалению, моя жизнь больше напоминает кабельные каналы, где пожилая женщина монотонно рассказывает, как печь пироги.

– Но не во время поездки с классом, – говорю я, скрестив руки на груди и отрицательно покачав головой, – и не меня. Да и потом, они не влезут в сумку.

– Может, ты оставишь дома вот это? – Фиби, закатив глаза, вытащила из сумки стопку книг. – Слушай, серьезно, просто возьми мою читалку.

Я состроила гримасу. У меня у самой есть электронная книга, но я ей почти не пользуюсь. Мне нужно загибать уголки страниц и отмечать абзацы стикерами. Я хочу чувствовать книгу, а не просто ее читать. Я не выхожу из дома без книги в сумке, а уж в путешествие за океан взяла с запасом.

– Нет уж, спасибо. – Я тянусь к Фиби, чтобы забрать у нее книги, но она, пританцовывая, убежала в противоположный угол комнаты. – Мне нужны книги, чтобы их аромат заглушил затхлые самолетные запахи.

– Порой ты ведешь себя как бабулька, – произнесла Фиби.

Я перескочила через кровать и бросилась к подруге, намереваясь вернуть книжки, но она подняла стопку над головой, и мне пришлось подпрыгнуть, чтобы их достать.

– Они мне нужны! – возмущаюсь я, ухватившись за книги, но Фиби быстро отдернула руку.

– Нет, не нужны, – решила подруга и поставила их обратно на книжную полку. – Ты едешь в Лондон, а не в Уганду. Даже если тебе каким-то чудом удастся прочесть весь свой запас, у них там есть такие места, которые называются «книжные магазины». Я слышала, что если оставить там денег, то можно уйти с книгой.

– Ха-ха!

– Я расцениваю это как согласие. – Фиби бросила босоножки в сумку, как раз на то место, где лежали книги.

А теперь между нами целый океан, и я ставлю босоножки в шкаф, рядом со шлепанцами и кроссовками. По крайней мере, это будет напоминать мне о Фиби.

Я достаю пять толстых путеводителей, которые взяла с собой, в каждом из них есть закладки в нужных местах, примерно 212 штук, смахиваю дорожную пыль с глянцевых обложек и аккуратно кладу книги на столик у кровати. Отступив шаг назад, любуюсь проделанной работой. Мой прикроватный столик будто сошел со страниц журнала о путешествиях.

Я расправляю края маленькой пожелтевшей фотографии. Это мое любимое фото родителей. День их свадьбы. На маме простое белое льняное платье с завышенной талией и кружевными рукавами. Папа стоит за ней в темно-синем кителе, положив подбородок маме на макушку. Они оба хохочут над какой-то шуткой фотографа, а мама даже немножко согнулась от смеха.

Фото я закрепляю под рамой на зеркале туалетного столика и вдруг чувствую, как внутри начинает затягиваться узел и к глазам подступают слезы. Я стараюсь подавить приступ сентиментальности с помощью единственного безотказного способа – падаю на пол и быстро отжимаюсь несколько раз. Я не стану лить слезы в первый день в Лондоне. После двадцати отжиманий слезы отступили и узел внутри ослаб. Самое время для горячей ванны.

Я вскакиваю и аккуратно расставляю по высоте все свои баночки с кремами. Потом снимаю грязную одежду, складываю в отельный пакет для прачечной и закутываюсь в тяжелый мягкий белоснежный махровый халат с монограммой отеля. Очевидно, этот халат рассчитан на какую-нибудь супермодель, которая, скорее всего, и займет этот номер после меня: мне пришлось приподнять подол руками, как бальное платье, чтобы дойти до ванны не запутавшись, а пояс от халата оказался настолько длинным, что я решила снять его и повесить обратно на крючок. Мягкое полотенце я перекидываю через бортик ванны и поворачиваю блестящий серебристый кран.